Ведьмак из старой Москвы (СИ)

Потолок ритмично колыхался в такт стонам. Меня насиловали, не целенаправленно, полагая, что совершают акт любви. Перед глазами расплывалась, девушка сидящая сверху, пыталась превратиться в прошлое, менялась короткая прическа, покрывая обнаженные плечи россыпью золотых волос, грудь набухала, ореолы сосков становились темнее, черты лица начинали вызывать дрожь во всем теле, но иллюзия не держалась достаточно долго, что бы освободить напрягшуюся плоть. Острый лобок убивал все фантазию. Жесткая кость елозила по животу, причиняя нешуточную боль. Наконец девушка решила сменить движения. Теперь она плавно опускалась и поднималась на плоти, ее дыхание участилось, соски набухли настолько, что могли выколоть глаз. В какой-то момент я отвлекся от реальности и сумел удержать образ прошлого. Мужское естество откликнулось на обман, и потянулись секунды ворованного наслаждения. Наездница стала двигаться еще активнее, уловив беззвучные содрогания мужчины под ней, и фальшиво застонала, откидывая голову назад. В какой-то сладостный миг я поймал себя на мысли, что уже бью по ясно очерченному кадыку согнутыми костяшками пальцев. Я справился. Пальцы погладили шею, лишь подушечки ощутимо покалывало. Хуже убийцы может быть только убийца с проблемами в личной жизни. Я, не испугался. Смешно. Оказывается, бояться надо себя. Она все еще сидела на мне, смежив веки, весь вид выражал полное чувственное удовольствие и в тоже время желание повторить все снова. Маленький язычок медленно облизывал нижнюю губу, острые зубы матово поблескивали – сука. Нет, она не так уж плоха и возможно какой-нибудь заношенный студент сейчас катается в пьяном бреду по земле и воет от невозможности сделать с ней любовь. Только зря это все. Она никогда не догадается о штормах и слезах в чужой душе, точно так же, как та другая не вспомнит даже моего редкого имени. Этот клин клинком не вышибить. Стало очень противно. Секунды ворованного счастья станут горем для вот этой милой головки, которая готова задать один из идиотских коронных вопросов. Или может я слишком о себе высокого мнения? – Тебе было хорошо, любимый? Меня не обманул расслабленный тон вопроса. Как же противно! И стыдно, за минутную слабость, обернувшуюся месяцем насилия над своей душой и ложью. Пусть эта ложь была обоюдной, она врала себе, а я ей, но это меня не оправдывает. Она что-то почувствовала и положила, голову мне на грудь. Руки стали поглаживать напряженное, потное тело. – Да, – я старался говорить коротко. Внутреннее отвращение перешло в дрожь, начался озноб. – Мне было хорошо. И тише, только для себя, но с гаденькой трусливой мыслью, надеясь, что она услышит и снимет с меня часть ответственности за неизбежный финал, повторил “было”.

*