Ведьмак

– Здесь не Элландер, – вскочила с кресла жрица. – Здесь храм Мелитэле! А я, Нэннеке, главная жрица Мелитэле, не желаю больше ни минуты терпеть вас на территории храма, господа!

– Милсдарь Фальвик, – тихо произнес ведьмак, – послушайтесь гласа рассудка. Я не хочу осложнений, да и вам, мне думается, они ни к чему. Я покину здешние места самое большее через три дня. Нет, Нэннеке, прошу тебя, помолчи. Мне все равно уже пора в путь. Три дня, граф. Большего я не прошу.

– И правильно делаешь, что не просишь, – сказала жрица, прежде чем Фальвик успел ответить. – Вы слышали, парни? Ведьмак останется здесь на три дня, ибо таково его желание. А я, жрица Великой Мелитэле, буду принимать его у себя эти три дня, ибо таково мое желание. Передайте это вашему Эреварду. Нет, не Эреварду. Его супружнице, благородной Эрмелле, и добавьте, что если она хочет, чтобы не прерывались поставки афродизий из моей аптеки, то пусть успокоит своего дюка. Пусть сдерживает его капризы и фанаберии, которые все больше начинают смахивать на кретинизм.

– Довольно! – тонко крикнул Тайлес, и голос перешел у него в фальцет. – Не желаю слушать, как какая-то шарлатанка оскорбляет моего сеньора и его супругу! Не прощу такого неуважения! Отныне здесь будет править Орден Белой Розы. Конец вашим рассадникам тьмы и предрассудков. А я, рыцарь Белой Розы…

– Слушай, ты, молокосос, – прервал Геральт, скверно ухмыльнувшись. – Сдержи свой дурной язычишко. Ты разговариваешь с женщиной, которую должно уважать. Тем более рыцарю Белой Розы. Правда, чтобы стать таковым, последнее время достаточно внести в скарбницу Капитула тысячу новиградских крон, потому-то Орден и стал скопищем отпрысков ростовщиков и портняжек, но какая-то порядочность в вас, надеюсь, еще сохранилась? Или я ошибаюсь?

Тайлес побледнел и потянулся за мечом.

– Фальвик, – сказал Геральт, не переставая усмехаться, – если он вытянет меч, я отберу и отстегаю сопляка по заднице. А потом вышибу им двери.

Тайлес дрожащей рукой вытащил из-за пояса железную перчатку и со звоном кинул на пол к ногам ведьмака.

– Я смою оскорбление Ордена твоей кровью, выродок! – взвизгнул он. – Вызываю тебя на поединок! Выходи во двор!

– У тебя что-то упало, сынок, – спокойно произнесла Нэннеке. – Подними, пожалуйста, здесь сорить не положено, здесь – храм. Фальвик, уведи отсюда своего придурка, иначе это кончится несчастьем. Ты знаешь, что надо передать Эреварду. Впрочем, я напишу ему личное письмо: вы не вызываете у меня доверия. Убирайтесь отсюда. Найдете выход сами, надеюсь?

Фальвик, удерживая разъяренного Тайлеса железной хваткой, поклонился, звякнув латами. Потом посмотрел в глаза ведьмаку. Ведьмак не улыбался. Фальвик перекинул через плечо карминовый плащ.

– Это был не последний наш визит, почтенная Нэннеке, – сказал он. – Мы вернемся.

– Именно этого я опасалась, – холодно ответила жрица. – К несчастью.

Меньшее зло

1

Первыми, как обычно, на него обратили внимание кошки и дети. Полосатый котяра, дремавший на нагретой солнцем поленнице, приподнял круглую голову, прижал уши, фыркнул и юркнул в крапиву. Трехгодовалый Драгомир, сын рыбака Тригли, прилагавший на пороге хаты все усилия к тому, чтобы еще больше испачкать и без того грязную рубашонку, раскричался, уставившись полными слез глазами на проезжавшего мимо верхового. Ведьмак ехал медленно, не пытаясь опередить воз с сеном, занимавший всю ширину улицы. За ведьмаком, вытянув шею и то и дело сильно натягивая веревку, трусил привязанный к луке седла навьюченный осел. Кроме обычного груза, длинноухий трудяга тащил на спине большую штуковину, обернутую попоной. Серо-белый бок осла покрывали черные полоски запекшейся крови.

Наконец воз свернул в боковую улочку, ведущую к амбарам и пристани, от которой веяло бризом и несло смолой и воловьей мочой. Геральт поторопил лошадь. Он оставил без внимания приглушенный крик торговки овощами, уставившейся на костлявую, когтистую лапу, свисающую из-под попоны и подпрыгивающую в такт шагам осла. Не оглянулся и на растущую кучку возбужденных людей, следовавших за ним.

Перед домом войта, как обычно, было полно телег. Геральт соскочил с кобылы, поправил меч на спине, перекинул узду через деревянную коновязь. Толпа, следовавшая за ним, образовала вокруг осла полукольцо.

Вопли войта были слышны уже от самого входа в дом.

– Нельзя, говорю! Нельзя, мать твою! По-людски не понимаешь, паршивец?

Геральт вошел. Перед войтом, низеньким и толстым, покрасневшим от злости, стоял кмет, держа за шею вырывающегося гусака.

– А тебе чего… О господи! Это ты, Геральт? Уж не ослеп ли я? – И снова обращаясь к просителю, крикнул: – Забирай это, хамло! Оглох, что ли?

– Сказали, – бормотал крестьянин, косясь на гуся, – вот, дескать, надыть чегой-то дать, уважаемый, потому как иначе-то…

– Кто сказал? – рявкнул войт. – Кто? Это что же, выходит, я взятки беру? Не позволю, сказано тебе! Вон, сказано тебе! Привет, Геральт.

– Привет, Кальдемейн.

Войт, пожимая руку ведьмаку, хлопнул его по плечу свободной рукой.