Ведьме ректор - не игрушка!

— Ой, да ладно тебе, не обижайся. — Я поудобнее уселась на стуле, неотрывно глядя на парня. — Слушай, а ведь я о тебе почти ничего не знаю, может расскажешь кто ты и что из себя представляешь?

— А нечего рассказывать, Ли, совсем. — удрученно повесив голову, ответил парень, а лицо сразу же погрустнело, мне даже показалось, что он ссутулился весь.

— В смысле? — не поняла я.

— Я сирота. Сирота из обедневшего рода, сюда поступил чисто своими силами, потому что не желал оставаться там, где был чуть ли не презренным попрошайкой, который только и знал, что просил еды. Но Лиана, это не так! — он устремил на меня полные боли глаза, а мне стало не по себе — даже в холодный пот прошибло. — Мой дядюшка взял меня на попечение, когда не стало родителей. На тот момент наше имя было у всех на слуху, мы даже были вхожи в императорский дворец, правда, я этого совсем не помню, потому как был маленьким, так вот, Ли, мы были богаты и влиятельны, но после смерти родителей все резко изменилось — я остался один в трехлетнем возрасте на попечении самого близкого и, увы, очень азартного человека — дядюшки. Буквально за четыре года он промотал просто баснословную сумму, заложил наше имение и… А, да чего тут говорить то? — Парень махну рукой. — Короче, один я.

Я задумалась, пытаясь переварить новую информацию.

— Постой, ты сказал, что тебе пришлось чуть ли не выпрашивать еду… Он что, морил тебя голодом? — Честно говоря, я очень боялась этого ответа.

— Да. А еще жестоко наказывал, если я начинал плакать от голода. Он избивал меня и садил в темный, сырой подвал, запирая на амбарный замок, чтобы я не смог выбраться. Слуги его жутко боялись и ничего не могли сделать, чтобы помочь мне.

Я ужаснулась, прикрыв рот руками, чтобы не закричать от ужаса, охватившего меня.

— Нет, ты не думай, он, конечно, кормил меня… Да, давая объедки с хозяйского стола, но, Лиана, я был рад и этому. А дядюшка все проматывал и проматывал то состояние, что досталось мне от родителей, а так как дядя был моим единственным прямым родственником, то он, разумеется, имел полный доступ к наследству.

Очень скоро я понял, что дядюшка — мне не друг. Он — самый злейший враг. И если я хочу от него избавиться мне нужно становиться умнее, поэтому я, в тайне от него, пробирался в библиотеку и сидел над книгами. Я, конечно же, первое время ничего не понимал, но и тогда сумел найти выход из ситуации — дворецкий моих родителей. Он не пожелал оставлять меня одного и последовал за малышом. Боги, знала бы ты, как я ему благодарен!

26

В общем, в те моменты, когда дядюшка уходил из дома или же напивался так, что его нельзя было разбудить даже землетрясением, то мы тут же уходили с Ричардом в библиотеку, где он меня и обучал. Пусть наши уроки и были не столь частыми, как мне того хотелось на тот момент, но это было все же намного лучше, чем оставаться безграмотным остолопом, который подохнет, как последний дворовый попрошайка. Я не желал себе такой участи! Я старался изо дня в день, Лиана, многое мне не давалось, но я был настойчив.

Я не перебивала Джима — видела, что в данный момент он мыслями был где-то далеко, там, где его детство было тяжелым и даже болезненным. А он все говорил и говорил, словно в нем что-то сломалось и он теперь никак не мог остановиться.

— Я все реже стал попадаться дядюшке на глаза, тем самым меньше провоцируя его на новые наказания, ведь когда он был не в духе, — а это случалось крайне часто, — то за этим неизменно следовали наказания. И чаще всего ему под руку попадался именно я — еще маленький и несмышленый ребенок, которому нужны были забота, ласка и хотя бы капелька любви. А все, что я получал от дяди — упреки, избиение и лютая ненависть. Но я рос, Лиана, рос и становился умнее. Я все время избегал любых встреч со своим ненавистным родственником, питался на кухне, когда дядя обедал в общей столовой. Я ныкался по углам, лишь бы он только не заметил меня.

Джим запустил пальцы в свои растрепанные волосы и сжал их в кулак, тем самым вырвав себе несколько прядей из головы, но он, казалось, этого совсем не заметил, продолжая говорить:

— Я вырос. Да, пусть стал и не настолько взрослым, чтобы просто уйти и больше никогда не показываться на глаза дядюшке, но и беспомощным младенцем уже не был. — Он тяжело вздохнул, и продолжил: — В шестнадцать лет у меня открылись магические способности, и не абы какие, а к стихии огня — одной из самых редких в нашем мире. Я тогда так обрадовался, ведь у меня появился реальный шанс слинять из ненавистного за многие годы дома. Я решил поступать в Академию! Но передо мной снова появилась серьезная проблема — для поступления нужно было научиться контролировать хотя бы изначальные навыки своей стихии и…