Ведьмин бал (сборник)

– А потом? – Ника не меняла своего властного, требовательного тона и не сводила с меня глаз.

– А потом… Через некоторое время в этих снах стала приходить Она.

– Кто?

– Я не знала и не задумывалась, кто это такая, мысленно называла ее просто – Она. Моего детского соображения тогда не хватало, чтоб этим заинтересоваться. Так вот, поначалу она молча присутствовала во сне, я ее не видела, но знала, что она есть, смотрит на меня. А потом понемногу стала со мной разговаривать. У нее был такой же властный голос, как вот у тебя частенько бывает, – не упустила я возможности поддеть Нику. – Только снизу, из-под земли. Голос четкий, молодой такой. Я даже не могу сказать, слышала я ее во сне или сквозь сон, в полудреме… Она рассказывала, как когда-то здесь жила, как ее тут все боялись, потому что она была очень сильной ведьмой. Ее называли мудрой, ей кланялись при встрече, ни один важный вопрос не решался без ее одобрения, и ни один брак не совершался без ее разрешения. А потом она умерла, и все радовались, но все равно боялись ее, даже мертвую. С величайшими предосторожностями ее похоронили, отрубив предварительно кисть правой руки.

– Зачем? – прищурилась Ника.

– А чтобы она не могла больше вредить людям, даже после смерти! Есть такой очень древний, забытый обряд – после смерти отрубить ведьме руку, чтобы не вредила «оттуда». Не слышала про такой?

– Нет.

– Вот и я не слышала – ни до ни после. Я узнала о нем исключительно из своего сна. Ладно, в общем, ее похоронили где-то глубоко-глубоко под землей, а руку положили рядом. Сверху над ней – большой камень… – я с трудом выискивала в памяти старые, размытые образы из сна. – Большая бесформенная скала… Или плита… Пористая, из песчаника… Где-то глубоко-глубоко внизу, под землей…

Я замолчала, мое лицо горело от смущения. Почему-то стыдно и неловко было рассказывать об этом. Наверное, потому, что вспомнилось, как когда-то давно я уже пыталась поделиться этим сном с друзьями, но надо мной долго смеялись. Старая обида полыхнула с новой силой…

– Ну, дальше, – попросила Ника, терпеливо выждав долгую паузу.

– Ты все еще считаешь, что это не глупости? – взмолилась я, отгоняя противные воспоминания.

– Продолжай.

– Однажды ее голос прозвучал особо торжествующе. Она сказала, что не зря ее боялись и не зря выход камнем закрыли. Пускай сама она выйти из могилы пока не может, хотя не за горами тот час, когда сможет, но вот свою руку, ту, которая отрублена, намерена выпустить!

– Как? – удивилась Ника. – Это серьезно?

– Ну вот, я же говорила, ты не поверишь…

– В смысле, не для того ли ей руку отрубили, чтоб она не могла ничего сделать?

– Просто это очень сильная ведьма. Да, и она сказала, что сделает это при моей помощи, воспользуется моей силой. Вот после этого и начался ад кромешный. Я заболела чем-то непонятным, температура поднялась, голова кружилась, все вокруг плыло в тумане, я уже не различала, где сон, где явь…

Это длилось сутки. Приходил врач, не понял, что за болезнь, выписывал какие-то лекарства. Бабушка не отходила от меня ни на шаг, перебралась в мою комнату, а у меня не хватило ума попросить, что лучше бы она меня к себе забрала.

И вот ночью… Я не уверена, что это был сон, я вообще ни в чем не уверена. Слишком уж реальным все выглядело. Мне снилось, что я лежу в своей кровати, а бабушка спит рядом, на диванчике, но от ее присутствия спокойнее не становится. Потому что оттуда, снизу, на меня смотрит ведьма. И внутренним зрением я вижу, как раскалывается, берется трещиной толстый древний камень где-то внизу, и по этой трещине снизу вверх поднимается мертвая рука. Ведьма торжествует, я снова слышу ее голос, молодой, звонкий.

Наверное, это все же был сон. С одной стороны, я видела свою привычную комнату, спящую рядом бабушку, а с другой – как снизу, в глубине земли, по трещине в камне поднимается эта мерзость. Мертвая рука, отрубленная по локоть, страшная… Вот она приблизилась к поверхности и… соединилась с рукой бабушки, которую та во сне свесила до пола.

И все, больше ничего не было. Я проснулась в своей комнате, а рядом на диванчике спала бабушка, действительно свесив до пола руку. Я потом целый день украдкой поглядывала на эту руку – обычная живая рука, ничего сверхъестественного. Да и болезнь моя прошла наутро. Но после такого мне было очень жутко. Страшно было спать в той комнате, страшно было даже заходить в нее и вообще в дом.

– А бабушке ты не рассказала?

– Частично. Про руку не говорила, просто сказала, что мне постоянно снится ведьма. Она тогда снова потащила меня к знахарке, и та, велев бабушке выйти, заставила меня рассказать все подробно. Помню, как она изменилась в лице, и как говорила потом бабушке, что меня надо срочно увозить куда подальше. И запомнилось почему-то больше всего, как знахарка строго твердит, почти кричит бабушке: «Не расспрашивай ее об этом! Никогда и ни при каких условиях – не расспрашивай!»

А тут и мама приехала и увезла меня. И со временем я все забыла, сейчас только и вспомнила.

– Больше ничего не было? – задумчиво спросила Ника. – Последствий каких-нибудь?