Ведьмин час

Когда Свят подошел ближе, его лицо не просто исказилось – воина перекосило от отвращения. Он резко сдернул с трупа орарь и бросил его на пол.

– Уходим.

– Кто его убил? – Варна едва поспевала за ним.

– Сейчас узнаем, – его тон не предвещал ничего хорошего.

Краем глаза Варна заметила, что тень Свята отстала от них, то и дело оглядываясь, а потом и вовсе встала на четвереньки и замерла.

Десять лет в компании мертвеца – достаточный срок, чтобы перестать бояться. В детстве вид этой сущности привел Варну в такую панику, что Гореславу пришлось на руках тащить ее в церковь, орущую и брыкающуюся. Теперь же ей было интересно, что́ это за тварь и почему она привязана к Святу.

Белый плащ мелькал то тут, то там, Свят мчался сквозь толпу, расталкивая нерадивых зевак. Чем дальше они отходили от церкви, тем сильнее становилась боль в груди. Вдруг Варна поняла, что теряет зрение: перед глазами плыло, картинка меркла, словно на глаза опустилась темная вуаль.

– Свят! – позвала она, но ее крик утонул в людском гомоне.

Сердце билось так медленно, будто вот-вот остановится. Варна прижала руку к груди и принялась считать его удары. Один, два… пять… Медленно, слишком медленно. Кончики пальцев ледяные, в ногах слабость, она сделала шаг назад, а за ним еще один, и еще, пока плащ Свята не скрылся из виду.

Варна бросилась бежать. Боль внутри превратилась в нестерпимое жжение, как будто кто-то приложил раскаленное клеймо к тому месту, где раньше была ее душа. Проблема заключалась в том, что Варна не знала, куда пошли Нина и Дарий, – Вацлав повел их к очередному дому, в котором умерла вся скотина.

Улицы Торжка превратились в расплывчатое пятно, ноги несли ее вперед, но легче не становилось, а это значило, что Дарий не приближался, возможно, каждый шаг разделял их еще больше.

Кто-то толкнул ее, но она даже голову не подняла. Тело совсем ослабло, разум затуманился. Ей вдруг показалось, что впереди она видит церковь, их церковь, ту самую, под крышей которой они с Дарием выросли. Постройка из грязного серого кирпича, на стенах потеки, оставшиеся после дождей, невысокая колокольня и крест, отбрасывающий тень на землю у входа.

А потом она увидела его – высокого, худощавого, совсем юного. На нем почему-то был черный подрясник[14], скрывавший тело от горла до пяток, в нем он выглядел совсем как Мстислав.

– Дарий! – выкрикнула она и остановилась.

Он обернулся, увидел ее и заулыбался, махнул рукой, подзывая ближе. Сколько лет она не видела румянца на его щеках? Слезы навернулись на глаза, ноги понесли ее вперед, к нему, к дверям, за которыми пахло ладаном и свечным воском. Белый воротничок на его шее казался ошейником.

Дарий что-то говорил, но она не слышала ни слова. Варна подергала себя за мочку уха в надежде, что уши просто заложило, но ничего не изменилось. Он говорил и говорил, а она не слышала. Дарий склонил голову к правому плечу и улыбнулся странной, пугающей улыбкой. Она заметила, что его резцы длиннее, чем обычно. Внутри неприятно заныло.

«Помоги мне» – вот что она смогла прочитать по его губам.

На лбу Дария появились раны – крошечные порезы от терний.

– «…И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость»[15], – от этих слов на языке осталась горечь.

Раны начали кровоточить. Багровые капли стекали по лбу, катились вниз, по переносице, на брови, с них на щеки. Дарий больше не улыбался, его глаза начали блекнуть.

– Пожалуйста, – она протянула к нему руки, но не могла его коснуться, – прости меня.

Сутана истлела, густые темные волосы поредели, глаза запали в глазницы. Его кожа превратилась в тонкий пергамент и побледнела. Мгновение назад перед ней стоял розовощекий юнец, а теперь от него осталась лишь кровожадная тень, злобный двойник с выступающими из-под верхней губы острыми зубами. Прекрасный, но мертвый, с небьющимся сердцем и поблекшими глазами, он пугал ее.

Она сама не поняла, когда отвернулась, не в силах выносить это зрелище.

– Варна!

Сквозь морок и боль она услышала его зов и обернулась. Не было больше церкви, только узкая грязная улица, а впереди стоял Дарий, их разделяло несколько десятков шагов. Она чувствовала его боль и смятение.

Ноги были ватными и не слушались, но Варна все равно побежала к нему, а он – к ней. Она вцепилась в его плечи – и боль начала отступать, удушье прошло, зрение вновь прояснилось. Дарий сгреб ее в охапку и сжал. Их трясло так сильно, что зуб на зуб не попадал, от него пахло тленом, но все равно это было лучшим, что произошло с ней за день.

– Никогда больше, – хрипло заговорил Дарий, – не уходи так далеко.

Она мотала головой, будто ей снова десять лет, давая молчаливое обещание никогда так больше не делать.

Много лет они сражались с нечистью, что лезла из Черной Пади, смотрели в глаза смерти и чудовищам, порожденным больным воображением ведьм и Зверя, но настоящий животный страх испытывали только при расставании.