Ведьмин ключ

Всадников увидели внезапно. Они выскакали на курган и застыли на нем густо, издали похожие на стаю дроф. Кто они – распознать было невозможно. Времени не было гадать – свои, чужие. Гекатей дал команду построиться в боевую линию. Воины разобрали оружие, выстроились в три шеренги, имея за спиной только повозки.

Лог стоял в первой линии между Астидамантом и Сосандром. Напряженно глядели они на курган, с которого камнепадом покатилась к ним конница. Вздох тяжкий прошелестел над рядами гоплитов. Предстояла битва, а что это такое, они еще не знали. А конница приближалась, стала рассыпаться, будто раскрывались челюсти огромных клещей.

– Ну, мечей многостонная грянет работа! – нервно шепнул Астидамант.

– Идут петлей! Эллины, строй черепаху! – загремел голос Гекатея. Крик был таким громким, нечеловеческим, что воины подумали: Зевс вселился в стратега, это его голос, значит, он с ними и дарует победу. Все как один повернули высокогребенчатые шлемы к Гекатею, стоящему на левом фланге, и радостный крик вырвался из сотен глоток. Затем последняя шеренга отступила назад, прогнулась и сомкнула свои крылья с первой. Средняя окружила повозки. Конница налетала, сжимая клещи.

– Накройсь! – скомандовал Гекатей.

Гоплиты занесли щиты над головой, выставили копья. Один Лог остался стоять открытым.

– Накройся! – прикрикнул Сосандр.

– Это скифы, стратег! – заорал Лог.

На них летела тысяча Ксара. Отборные, самые быстрые и верные ему, с которыми по разрешению Агая он трепал персидские отряды, не давал покоя фуражирам, заготовщикам воды или осыпал стрелами основное войско. Они крутились перед Дарием, как клубок мошки, жалили, сбивали дыхание, слепили. Тысяча Ксара как бы размежевывала войско скифов и персов. Скил занимался тем же на правом крыле, пока Агай откатывался в глубь родных просторов.

Ксар тоже разглядел, что горстка пехотинцев – не отбившийся от своих отряд персов, а вторая, обещанная Гекатеем когорта. Конница остановилась, гоплиты опустили щиты. Ксар подскакал к эллинам. Гекатей выступил ему навстречу.

– Приветствую тебя, Ксар! – Стратег проткнул вперед руку ладонью вниз. – Далеко ли войско?

– И я тебя приветствую, стратег, – ответил Ксар, дотрагиваясь до плеча. – Если спрашиваешь о войске персов, то держишь верный путь. Там они за холмом, сюда идут.

– Хорошо, что встретили тебя, а то бы наскочили на них.

– Добрый воин стремится к встрече с врагом! – Ксар рассмеялся своей шутке. – Давай сворачивай. Ты в дне пути от Борисфена и Агая. Я тут помаячу перед Дарием, вас поберегу. У него конницы много. Налетит – не разойдетесь весело, как со мной.

Гекатей хмурил брови. Лог смотрел на довольного Ксара, и рука сама по себе стискивала древко копья, Что-то в лице его обеспокоило Астидаманта.

– Ты озлоблен? – шепнул он. – Кто он тебе?

– Никто. – Лог дернул углом губ.

– Я понял, – кивнул шлемом поэт. – Никто бывает хуже врага.

Ксар водил взглядом по когорте, повозкам. Он не узнал в бравом гоплите Лога, хотя глаза их на миг встретились. Старейшина странно вглядывался в кибитку Олы. Там на передке сидел совсем не похожий на эллина молодой воин.

– Прощай, – сказал Гекатей Ксару. – Мы сворачиваем.

– Сворачивай, сворачивай, – рассеянно откликнулся старейшина. Он наблюдал за воином. Тот обернулся к кибитке, что-то кому-то сказал. Дверца приотворилась, и из нее выглянула женщина. Глаза Ксара сузились, будто он их спросонья открыл, и в них ударило солнце. Напружинясь, ждал, не выглянет ли она еще. Ему показалось, что он узнал в ней служанку царевны. Но не дождался.

– Добро ж, – процедил он. Круто развернул своего белолобого и погнал к своим конникам. На злоглазом лице старейшины блуждала довольная улыбка.

Дарий нервничал. Он не понимал, почему скифы отходят и отходят, уступая свои степи без боя. Отдельные стычки были не в счет. Поддать ходу своему войску, чтобы догнать Агая, он не мог. Пехота едва шевелилась под тяжестью щитов и панцирей. Кони не несли всадников как надо по той же причине. По его приказу и на лошадиные груди навесили двустворчатые щиты. Оставалось ждать, когда упрямый скиф сам захочет сразиться. А если он будет бегать от него до холодов?

Царь злился на оракула, жалел, что не прихватил его, немощного, в этот поход. Пусть посмотрел бы, непостижимый, как бегут скифиды, от которых он пророчил ему беду. «Бледен ты, и черные птицы побивают тебя крыльями», – вспомнились слова оракула, и лицо Дария перекосила усмешка.

– Птицы твои не имеют крыл! По земле убегают! – выкрикнул он, запрокинув голову.

Сидящие в шатре многочисленные дворцовые чиновники и военачальники переглянулись. Все чаще их богоподобный повелитель, их барс вслух разговаривает сам с собою, грозит кому-то. Может, божественному открыто невидимое им, смертным? Книгописец, весь в черном, с белой полосой через плечо, склонился над пергаментом, заскрипел пером.

– Это не записывай! – прорычал Дарий, дурным взглядом наставясь на главного военачальника. Того передернуло.