Ведьмин лог

Агнес вернулась на закате, принеся котомку с едой и несколько дымящихся мисок. Валери вовсю хвалила стряпню подруги, даром что не чувствовала вкуса. Близкое прощание с Агнес, Эриком, старостой и Гаем лежало на плечах, словно невидимая вуаль.

— Вечеру доброго, всем здравствия долгого. — улыбающийся староста появился в дверях, почтительно поклонился Адриану, по-отечески кивнул Валери.

— И Вам, староста. — знахарка смущенно улыбнулась, потом достала из сундука подарки, приготовленные сегодня для него, Эрика и Агнес. — Вот, возьмите. Тут не так много, как хотелось бы, но дети растут быстро, и мы с Адрианом решили, что немного денег не помешает. А это — травы, редкие и дорогие, потому что от ста болезней. Я подробно написала, что, от чего и зачем. В лесу есть некоторые из них, я рассказала Агнес, когда и где собирать. И записи мои о лекарском деле, и часть инструментов тоже здесь — на первое время хватит, остальное можно докупить в Париже, или в Руане.

— Ага, стану, значит, новой знахаркой. А что, дело хорошее — и сыну будет, что передать. Спасибо, милая. — подруга шагнула к Валери, порывисто обняла, пряча мокрые глаза.

Вышли из дома, медленно пройдя к берегу, где уже собирались люди. Валери усмехнулась — кто бы сомневался, даже сжечь тело мальчика решили именно там, где встречались земля и вода, мол — ничейная земля, самое место для ведьминого сына. Неблагодарные люди, что с них взять. Староста рядом хмурился, видимо, не его решением место для проводов выбирали. И то хорошо…

Валери поцеловала Гая в лоб, провожая в последний путь. С трудом сдержала слезы, стараясь не накалять обстановку. Немногочисленные жители, пришедшие-таки постоять на проводах, молчали, переглядываясь друг с другом. Кто-то даже принес еду и дикие цветы, одна девушка, худенькая и черноволосая, положила рядом с телом Гая костяной гребень — явно крайне ценную для нее вещь, вон даже оглянулась, но махнула рукой и побежала к остальным. Валери с удивлением узнала ту самую девчушку, что злее других распускала слухи про умершего, мол и умом обделен, и приставуч излишне. Видимо, что-то все же поняла, хоть и поздновато.

В этот момент в толпе раздались удивленные возгласы. Босая и одетая в траурное платье, по берегу шла женщина. Адриан подобрался, чуть выступил вперед, словно закрывая Валери от пришедшей, но та приближалась расслабленно и спокойно, и вскоре Валери поняла, кто это. Вот уж кого она совсем не ожидала здесь встретить — это же мать Лорана!

В руках женщина несла рубашку, ту самую, в которой Лоран был в день смерти. Так как заразившихся от трупа не было, Валери тогда разрешила сохранить вещи на память, но не понимала другого — зачем вообще жена Кристофа взяла рубашку сына с собой?

Тем временем женщина подошла ближе, поклонилась, коснувшись песка рукой, и выпрямилась, заглядывая Валери в глаза.

— Позвольте и мне положить свой дар. Я знаю, что мой сын обижал Гая, как и его отец. Я никогда и ничего Лорану не запрещала, хотя следовало бы… впрочем, он во всем слушал отца. Но свою вину я чувствую все равно, а потому хочу отдать единственное, что осталось мне на память от моего первенца. Я… сама шила эту рубашку, ткань заказывали из Руана. Когда сын умер, Кристоф сошел с ума, а я… словно проснулась. Поняла, что мы не имели права. На все это. И Катрин… я никогда не желала ей зла. Надеялась, Гай женится на ней, и Кристоф ее отпустит. Обязан бы был отпустить.

Женщина замолчала, склонив голову. Валери, сдерживая горечь и злость, тяжело вздохнула и потерла лоб рукой.

— Не думаю, что Гай бы был против. Он считал Лорана своим другом. Положите, раз так решили… я понимаю, что для Вас это немалая жертва. Последнее, что осталось от сына.

Адриан обнял ее за плечи, утешая. Мать Лорана, поклонившись, отошла, накрыв тело Гая чисто выстиранной и действительно красивой, дорогой рубашкой. Погладила ткань, а после, склонившись, тоже поцеловала холодный белый лоб умершего.

— Прости… прости за все, парень. И спасибо тебе.

Когда она вернулась к кучке крестьян, староста кашлянул, прочищая горло, вопросительно глянул на Валери, и получив в ответ утвердительный кивок, шагнул к ровно уложенным дровяным связкам, поднося к ним жарко пылавший факел. Сухое дерево вспыхнуло, к небу пополз сизый дым.

В этот самый момент Валери словно прорвало. Слезы градом покатились по щекам, она прижалась к груди Адриана и зарыдала, в голос, наконец-то отпустив свое горе на волю. И плакала она не только по Гаю, но и по Стефану, и по Катрин, и по своему отцу, и по погибшим старикам, и даже по Лилиан, явно не от счастливой жизни избравшей такой страшный путь.

Инквизитор, обняв девушку за плечи, ласково шептал ей, что все будет хорошо. И почему-то, ему, лишь ему одному, она верила.

Ослепительно пылающий закат догорал, уступая место тоскливым, серебристо-лиловым сумеркам, от реки полз густой, белый как молоко, туман. Вскоре он покрыл все вокруг, и собравшиеся разбрелись по домам, оставив на берегу Валери, Адриана, старосту и Агнес.

— Пойдем, милая. Попрощаешься с Эриком. Если хочешь, конечно…