Ведьмин огонь

И это видение его собственного сердца поразило Эррила даже больше, чем преображение Елены. Старый воин твердил себе, что она все еще ребенок, но сердце говорило ему, что он ошибается, ибо из сияния смотрели на него сразу три лика — лик Елены-девочки, лик Елены-женщины и лик Елены — существа, не имеющего ничего общего с окружающим реальным миром.

Только в этот момент Эррил почувствовал, что в ногах у него уже кишат гоблины, а самые отчаянные, цепляясь коготками, начали лезть по его штанам вверх, словно кораблики, нашедшие среди шторма надежную гавань. Но не успел Эррил их стряхнуть, как они сами попрыгали прочь и рванулись к Елене. Он уже занес меч, чтобы остановить их, но гоблины вдруг дружно повалились ничком на пол и остались там, дрожащие и покорные, а потом и вовсе замерли. Эррил оглянулся: весь зал наполнился их лежащими тельцами, и на свет, как слепые бабочки, из туннелей выползали еще сотни и сотни. Через несколько шагов они также тыкались лицом в пол, слабели и замирали. Лишь некоторые, почуяв неладное, быстро убежали от света обратно в темноту.

— Свет, — пробормотал Бол. — Он порабощает их. Этого хочет Елена?

Эррил заговорил, чтобы хоть как-то отвлечься от созерцания ведьмы:

— Не думаю. Свет — лишь отражение ее магической силы. И эта сила не может никому навредить.

— Значит, свет убивает их, — Бол посмотрел на пространство, устланное телами. — Может, это и к лучшему…

Эррил снова повернулся к девушке. Их разговор, должно быть, достиг ее сознания, и полные губы вдруг перестали улыбаться.

Да, Елена слышала слова дяди, и хотя они раздавались как будто издалека, как щебетанье птиц в лесу, их смысл мгновенно дошел до сознания, и девушка внимательно посмотрела вокруг. Сотни гоблинов лежали повсюду, неестественно изогнув шеи и члены. Значит, она снова убила! Убила сотни ни в чем не повинных существ! Елена закричала, и свет, льющийся из нее, словно ударившись о стены, погас. И девушка стояла, вся дрожа, словно остров среди моря мертвых гоблинов.

Теперь зал освещал только умирающий фонарь Бола. Дядя подошел ближе, и Елена невольно подняла руку, защищаясь от света, словно он обвинял ее в ужасе только что содеянного. Отскочив от света фонаря, Елена рванулась к Эррилу:

— Вы говорили, что это никому не повредит! — крикнула девушка полным слез и обиды голосом.

Слова ее больно ранили Эррила и, дрогнув крупным ртом, он нахмурился:

— Прости, Елена. Я не понял до конца природу этих существ и не ожидал такой силы от твоей магии.

Елена прижала ладони ко рту, душа новый крик. Сила ее магии! Зачем она появилась на свет, убивающая и жестокая!? Ведь гоблины не причинили им никакого вреда, кроме страха! Они даже помогли Эррилу вновь обрести ключ! И за это она предала их смерти. Девушка с ужасом смотрела, как много среди тел маленьких детских трупиков. Она убила детей. Детей!

И Елена, не в силах больше видеть эту картину, закрыла руками лицо.

Бол положил ей на плечо легкую руку:

— То не твоя вина, родная. Мы все не знали. И если кто-то и виноват, то только мы с Эррилом. Мы, которые попросили тебя сделать это.

Елена отняла руки и посмотрела на дядю:

— Ты не понимаешь. Не понимаешь! — дядя удивленно взглянул на племянницу, но та лишь горько рассмеялась в ответ: — Я наслаждалась этой силой. Я никогда не чувствовала себя такой цельной, свободной и прекрасной, я купалась в силе, позволяя ей литься, и ни о чем не думала, И пока я так наслаждалась и торжествовала, моя сила убивала все вокруг!

— Да это так, но ведь ты не знала об этом.

Елена отвернулась от дяди и не потому, что слова его не могли теперь ничего изменить или облегчить, а для того чтобы он не прочитал в ее глазах правды. Она и так уже сказала слишком много. Рыдая, девушка опустилась на колени.

Ибо то, что она не сказала Болу и в чем боялась признаться самой себе, она теперь слишком хорошо знала ! Что-то в глубине ее существа говорило ей о льющейся смерти, она чувствовала, как чьи-то жизни гаснут от ее света, как свечи от ветра. И не обратила на это внимания, позволила себе не обратить! Она разрешила себе не увидеть никнувшие у ее ног тела, потому что была полностью поглощена и заворожена собственной силой. Так громко пела в ее ушах песня освобождения, так ликовало ее окрыленное сердце, что она не захотела услышать стоны умирающих гоблинов.

Подошедший Эррил, все еще сжимавший в руке меч, поднял девушку и поставил на ноги:

— Неоформленная магия жестока, — сказал он, чувствуя, что творится в ее душе. — Не позволяй ей больше обманывать себя.

Елена попыталась вырваться, но железная рука не отпускала ее, и Эррил наклонялся все ниже, чтобы заглянуть ей прямо в глаза: