Ведьмин век. Трилогия

– Ридна-один, – сухо отозвался Мартин. – Да погибнет скверна. Следуем по маршруту, патрон.

– Отлично, – сказал Клавдий Старж со странной интонацией. – У вас поменялся борт. Вы летите не служебным из Ридны, а тем, что выслал я, с командой из столицы. Вы не подчиняетесь ничьим приказам, кроме моих. Ни государственным служащим. Ни инквизиторским структурам. Вплоть до вооруженного сопротивления. Куратор, вы меня поняли?

– Да, патрон, – сказал Мартин после паузы. – Вплоть до вооруженного сопротивления.

– А что… происходит? – пролепетала Эгле.

– Никаких вопросов, – послышалось в динамике. – Исполняйте.

* * *

Инквизиторский автомобиль снова стоял у обочины, и отец с его системой мониторинга отлично видел, что они остановились. Времени оставалось чуть, счет шел на секунды. Мартин представил, как отбивается с пистолетом от полицейского патруля, и ухмыльнулся.

– Можешь на меня рассчитывать, – с натянутой улыбкой сказала Эгле. – Если на нас нападет кто угодно, да хоть полк спецназа…

– …полк спецназа с поддержкой авиации, – пробормотал Мартин, выходя из машины. – Всегда мечтал стать героем блокбастера.

– Тебе идут исторические костюмы, – сказала Эгле. – Пусть это будет тяжелая конница с поддержкой драконов… А ты куда?

Мартин постоял на обочине, небрежно огляделся, прислушался: ни далеких фар, ни инквизиторских сирен. Пока что. Три часа ночи, густой туман, и продолжает сгущаться; проклятая Ридна, в самом деле как болото: едва ступил – и вот уже барахтаешься в трясине, забыв, зачем явился, мечтая только выбраться и сбежать…

Он взял из багажника рюкзак Эгле, бросил на заднее пассажирское сиденье:

– Пересаживайся.

Она безропотно выбралась из-за руля, принюхалась:

– Вроде у нас земля горит под ногами… Воняет паленым.

– Это не пожар, – он помог ей усесться сзади, заботливо пристегнул пассажирским ремнем, – просто в пригороде кое-кто до сих пор топит дровами… Это хороший запах – очага, камина, семейного ужина… Послушаешь меня, пару слов?

Он сел за руль и тронул машину – пусть отец видит, что они в пути; чем ближе к городу, тем чернее делалась дорога, тем шире полосы мокрого асфальта, тем меньше старого снега на обочинах. Мартин говорил, то и дело ловя в зеркале взгляд Эгле, – она казалась очень юной сейчас. Маленькой девочкой.

– Но… – сказала она через несколько минут. – Это же… открытое неповиновение.

– Мое неповиновение. Не твое.

– Но ты не ведьма, а я… Для ведьмы такое означает нелояльность.

– Ты не то чтобы нелояльна – ты сейчас вне закона. Любой инквизитор имеет право убить тебя на месте. Или попытаться.

Сверху летели стылые капли пополам с крупой. Мартин включил «дворники» на ветровом стекле; его бил озноб под черной мантией, надетой на голое тело:

– За прошлый день я многому научился. Раньше я верил, что перешагнуть через мой труп – нетривиальная задача, но оказалось, это проще простого. Урок усвоен; я могу сдохнуть, защищая тебя, но тебе-то это не поможет и радости не принесет.

– Но я…

– Ты сильна, тебя не надо защищать, да-да. В поединке с тобой мало кто справится, но это же не рыцарский турнир. Опергруппа возьмет тебя живьем, просто потому, что их будет восемь, а ты одна. И ты ведь не думаешь, что все инквизиторы – увальни вроде местных администраторов?!

– Как же я хочу нормальную жизнь, – с тоской прошептала Эгле. – Просто – нормальную жизнь… Работать, читать книги, ходить с тобой в кино…

Совесть внутри Мартина захрустела плотью – в сотню крысиных рыл. Эгле тут же поймала его взгляд в зеркале, у нее были злые, решительные, почти веселые глаза:

– Я согласна. И учти – это мое собственное решение, так и передай Клавдию.

* * *

В предместьях было темно, по ночам здесь спали, тем более что завтра рабочий день. Проехало одинокое такси. Взвыла полицейская сирена – и стихла, утонула в тумане.

– Хорошо, что туман, – отрывисто сказал Мартин. – Видишь тот светофор?

Она расстегнула пассажирский ремень, потянулась вперед и прижалась лицом к его плечу. Побежали, растекаясь по коже, горячие мурашки.

– Будь осторожна, – сказал он шепотом. – Помни, что это не навсегда. Ты будешь работать на лучших в мире проектах, а по вечерам водить меня на премьеры… Я научусь носить смокинг.

Желтый пульсирующий огонек светофора становился ближе. Он бился, как сердце, оживая и умирая, и снова загораясь в темноте.

Эгле поняла, что не сможет разжать рук. Что, если выйдет сейчас из машины, никогда его больше не увидит. Что реальность ломается, стоит сделать шаг – и расползется трещина шириной в полмира, где Мартин будет на одной стороне, а Эгле на другой.

– Ну что ты, – он накрыл ее ладонь своей ладонью. – Посмотри на этот светофор. Он подмигивает. Он хочет подбодрить.

Машина замедлила движение.

– Я тебя люблю, – прошептал Мартин. – Давай.