Ведьмин зов

Как я себя чувствую, спросила себя Ивга. Как вошь в парикмахерской – легкий дискомфорт…

Назар молчал; под его взглядом лежащая в темноте Ивга действительно ощутила себя вошью в пышной шевелюре – мелкая тварь, обманом проникшая в этот прекрасный и прекрасный мир.

– Ну спокойной ночи, – сказал Назар деревянным голосом и прикрыл за собой дверь.

Несколько минут Ивга лежала неподвижно, вцепившись зубами в собственную руку. Потом вскочила, включила торшер и судорожно принялась собирать вещи.

Лихорадочная работа помогла ей на короткое время освободить себя от мыслей; она потрошила шкаф и выворачивала тумбу, а тряпок обнаружилось неожиданно много, а старенькая дорожная сумка, Ивгина спутница в странствиях, оказалась маленькой и невместительной.

Она отвыкла от такой жизни. Когда все имущество – в потертой спортивной сумке. Ох, как она отвыкла, расслабилась, разомлела…

Осознание потери проткнуло ее, будто ржавой иголкой, она опустила руки, села на пол и закусила губу, чтобы не разреветься. Потом, потом, все слезы – потом…

Она все-таки расплакалась бы, если бы не другая мысль, положившая ледяную лапу на вздрагивающее плечо: Инквизиция. Не та провинциальная, от которой она много раз уворачивалась; настоящая Инквизиция, Великая Инквизиция, разъезжающая в «Графах», шикарных машинах цвета сочной жабы…

Ивга погасила торшер, едва не оборвав шнурок-выключатель. Неслышно подошла к окну; дивный летний вечер благополучно сменялся дивной же ночью, звездной, сверчливой и совершенно безмятежной. Вчера в это же самое время они с Назаром…

Ивга шлепнула себя по лицу. Удар оборвал мысль, и острая внутренняя боль сменилась болью простой и вульгарной; Ивга видела в темноте неважно, но все же лучше, чем любой другой человек…

Если он не ведьма или не инквизитор.

Ее сумка вздулась, как коровий труп. Как тот, что она видела в детстве у дороги, и впечатлений хватило надолго…

Она прерывисто вздохнула.

Большую часть Назаровых подарков пришлось безжалостно выкинуть. Она избавилась бы от них полностью, но теплая серая куртка ох как пригодится, если зарядят дожди, а в новых кроссовках так удобно идти по пыльной дороге – с утра и до вечера…

Потом среди вещей она наткнулась на белую рубашку Назара – и две долгих минуты сидела, прижавшись лицом к пустому безвольному рукаву. Воротник пропитан был Назаровым запахом – она чуяла запахи не очень хорошо, но все же лучше, чем любой другой человек…

Если он не ведьма… Или не инквизитор…

Ей остро захотелось хоть что-нибудь взять на память. И написать для Назара хоть слово, хоть букву… Невыносимо, если он будет думать о ней…

…так, как она того заслужила.

Открыв дверцу шкафа, она долго глядела в ясное, но запылившееся зеркало. Рыжая, с провинциально круглыми щеками и наивными веснушками на все лицо, с чуть вздернутым носом, с по-детски пухлыми губами… и взглядом матерой, но очень усталой и очень несчастной лисицы.

Сезон охоты открыт…

Слово «Инквизиция» подхлестывало, как кнут. Неслышно ступая в полной темноте, Ивга шире отворила окно, забросила за плечо сумку и легко перемахнула через подоконник.

Второй этаж ее бывшего будущего дома сошел бы и за невысокий третий; некоторое время они сидела в траве, ожидая, пока утихнет боль в ушибленных ногах. В комнате Назара было темно; в буфетной горел свет. Чем сейчас занимается бывший папа-свекор? Можно вообразить, какое лицо у него было, когда…

На этот раз она не стала бить себя – шлепок может донестись до чужого уха. Она свирепо ущипнула себя за ляжку – и ненужная мысль оборвалась. Вот как просто, только синяк будет лиловый и противный. Хорошо хоть, Назар его не увидит…

Она сорвалась с места. Замерла за углом, там, куда не достигал свет фонаря; ветка яблони с крохотными недорослями-яблочками жалобно поскребывала кирпичную стену. И тень от нее падала изломанная, жалкая…

Задержав дыхание, Ивга осторожно выглянула; калитка запирается на простой крючок, и у калитки в этот поздний час не было ни души – и все же сердце ее стукнуло обреченно и глухо.

Машина. Зеленый «Граф» стоял все там же, где подбежал к его дверце веселый Назар…

Что такое, ведь она слышала шум мотора?! Может быть, это папа-свекор вывел из гаража свою…

– Ивга.

Рядом. За спиной. Муторные, липкие мурашки; как она не почувствовала приближения?..

– Не волнуйся… Я не собираюсь тебя трогать.

– Вы меня уже тронули, – сказала она шепотом, не оборачиваясь. Хотя могла бы и не дерзить.

– Извини, – сказал Великий Инквизитор города Вижны. И, кажется, сделал шаг вперед, потому что Ивга мгновенно ощутила и тошноту, и слабость – правда, в каком-то щадящем, придавленном варианте. Вероятно, он умеет этим управлять.

– Я хочу уйти, – сказала она, прижимаясь спиной к стене – как раз под жалобной яблоневой веткой. – Можно?

– Можно, – неожиданно легко согласился инквизитор. – Но я бы на твоем месте дождался утра. Как-то это… мелковато. Смахивает на бегство. Да?

– Да. – Она кивнула, прижимая свою сумку к груди. – Что вы будете со мной делать?