Ведьмина Чаша

Но во время словесной пикировки придуманный образ разрушался, как хижина огров под шквальным проливным дождем, и принц смог увидеть, что в девушке нет того, чего он успел вдоволь нафантазировать.

Да, Кайла неохотно идет на контакт, недоверчива, и на то у нее есть причины — прожила она долгие годы в замке, если верить Гарконашу, в изоляции от мужчин и общества. Так почему она должна сразу и бесповоротно открываться первому встречному?

Да и кто он, Киммер, такой? Просто пленник, очередной принц, которых здесь было сколько? Двое, трое, пятнадцать?

Не важно.

Их нет, зато есть Кайла. Очаровательная Милика. Два грозных берийских пса. Негодник Гарконаш. И этот странный грифон, который всюду таскается за девушкой, как собачонка на привязи. Так даже Тихоня со Шрамом себя не ведут, а им положено. Лучшие друзья человека все-таки.

— Эти не трогайте, из них еще могут вылупиться детки. — Кайла подходила то к одному гнезду, то к другому, проверяя яйца загадочных несушек, уплетающих приготовленный корм в веселой перебранке и не обращающих на посетителей абсолютно никакого внимания.

Киммер с нескрываемым любопытством рассматривал бойких и пухлых птиц, смахивающих на огромные шары, покрытые темно-зелеными перьями, и было не очень понятно, кто перед тобой, мальчик или девочка.

На родине Киммера подобных существ отродясь не водилось. Может быть, забрать себе парочку?

— Что за порода? — деловито спросил он.

Кайла пожала плечами:

— Не знаю, я не сильна в… классификациях. Гарконаш считает, что они — коренные жители Ведьминой Чаши. Я их зову пушистиками. — Кайла улыбнулась и протянула Киммеру яйцо размером с его кулак.

Он осторожно принял дар, стараясь ненароком не соприкоснуться с девушкой.

— А Гарконаш называет по-другому, по-ученому, — добавила она.

Киммер вопросительно посмотрел на Кайлу. Та произнесла название вслух.

Брови принца поползли вверх.

— Ка-а-ак? Скажи еще раз!

Девушка расхохоталась. И повторила. Три раза.

На четвертом принцу удалось воспроизвести услышанное в точности.

— А вы быстро учитесь, принц…

— Я способный малый, Кайла. Смею вас заверить, что вы не единожды убедитесь в справедливости моих слов.

— И скромный, как Гарконаш! — Девушка закончила собирать яйца и позволила принцу забрать наполненную до краев корзинку.

Киммер хотел уже было положить в нее и переданное Кайлой яйцо, как оно начало светиться, будто там изнутри птенчик решил раскрыть свое инкогнито.

— Так и должно быть?

— Замри и не шевелись! — Кайла приблизилась к принцу и прикрыла источник света ладонями, словно это — щит от невзгод и ненастья.

Раздался хлопок, и сквозь нестройный хор пушистиков прорезался тонкий голосок, оповещающий всех о том, что на одну персону в этом месте стало больше.

Киммер завороженно смотрел на птенца, вылупившегося у него на глазах.

Слегка покрытый нежным пушком, он имел коричневый окрас и глазками-бусинками внимательно вглядывался в того, на чьих руках произошло его появление на свет.

— И часто вам приходится быть акушером, Кайла? — хрипло спросил принц, не смея пошевелиться.

— Я стала мамой в первый раз, как и вы, Киммер! — Девушка небрежно отряхнула руки от скорлупы, после чего забрала корзину у принца. — До сегодняшнего дня я никогда не видела, как пушистики приходят в наш мир. И понятия не имела, что они могут вылупиться из мертвых яиц.

— Мертвых?

— Да, — серьезно произнесла Кайла, пальцем погладив птенца, что не вызвало прилива удовольствия ни у Киммера, ни у крохи. — Мы собрали с вами мертвые яйца, принц. Съедобные, пригодные в пищу. Из них получается вкусный омлет.

Наследник Элирии почувствовал, как в предвкушении заныл его желудок.

— Но в них нет малышей. Они тяжелы, холодны и оттого пусты… — закончила свой рассказ о пушистиках Кайла.

— Получается, мы с вами стали свидетелями чуда? — Киммер ласково почесал птенчику под клювом, отчего тот зашелся радостным писком.

— Получается, да, — задумчиво сказала Кайла, хитро посматривая на принца.

Она опустила корзину на пол, приосанилась и запела.

Киммер забыл, как дышать. Вместе с птенцом и грифоном, вольготно разместившимся в проходе хлева, он наслаждался пением Кайлы, чистым и нежным, как поцелуй любимой женщины.

Принца покорил ее голос еще тогда, когда они только обменялись парой слов, а теперь он мог сказать наверняка, что ничего красивее он в своей жизни не слышал. И от этого ему стало очень тоскливо.

Пушистики оставили принесенный корм и обступили Кайлу, взяв в плотное кольцо. Они довольно заклохтали и заискрились всеми цветами радуги, делая представление Кайлы ярким и красочным, словно она выступала перед самой настоящей дворцовой публикой на праздничном приеме у короля, а не в каком-то хлеву старого замка Ведьминой Чаши.

Киммер жадно запоминал ее такой, свободной и радостной, впитывая каждую секунду увиденного действа, каждую ноту ее чарующего голоса, справедливо опасаясь, что больше подобного он никогда не увидит и не услышит.

Кайла пела и замечала, как в глазах принца разрастается печаль. Такая неподъемная, безысходная и осмысленная, будто принц принял какое-то решение, неприятное и неизбежное.