Ведьмина деревня

А пошло не очень. Уже и петухи пропели, и солнце слабое осеннее свой максимум прошло, а Алёна всё стонала. Боль становилась чаще, перерывов между ней все меньше, силы будущей матери таяли, а результата не было.

Алёна находилась в отдельной комнате, а фельдшер заходила к ней. Сама она принимала пациентов. Сквозь пелену Алёна слышала их разговоры из-за двери, какие-то жалобы, но понять, кто приходил, не могла.

Фельдшер в очередной раз зашла к ней, пощупала живот и неодобрительно покачала головой.

Связалась с больницей.

— Что вы сегодня все рожать вздумали? — услышала Алёна недовольный голос диспетчера, раздававшийся из громкого динамика. — У нас одна машина на смене, вторая в ремонте уже неделю, а тут третья роженица за час.

— Не разродится сама девка, — ответила фельдшер, — ей бы в больницу.

— Ты уж, Иванна, сама ей помоги. Машину скоро не обещаю, — ответила диспетчер.

Женщины перекинулись ещё парой слов, и связь прервалась.

— Значит, так, — сказала фельдшер, возвращаясь к Алёне, — не идёт у тебя ребёночек. Я тебе ничем помочь не могу. Препаратов нужных нет. Я немного отдохну, а то весь день на ногах, а потом попробуем с тобой родить. Ты пока дыши глубоко и зови меня, если сильно давить будет.

Алёна не поняла, что значит «давить», но кивнула. Она потеряла счёт времени и не знала, сколько здесь находится. За окнами стало совсем темно, и лишь свет лампы под потолком бил ей в глаза.

В промежутках между приступами боли Алёна пыталась дышать и молиться. Это единственное, что приходило ей в голову, хотя в церковь она почти не ходила.

Заметив, что кожа под браслетом на руке опять начала чесаться, она вспомнила, как в больнице незнакомая женщина с таким же браслетом спасла её. Как она её нашла, как узнала, что Алёне нужна помощь — девушке было неведомо.

Но цепляясь за последнюю надежду, она начала теребить браслет и вспоминать события ночи, когда заблудилась в лесу. Память неожиданно показала ей лица нескольких женщин, что окружили её, они же отчитывали мужчину, который нёс её на руках. Его лица Алёна не видела.

А вот тепло рук запомнила.

Со временем она убедила себя, что все это ей привиделось, а браслет она сама сплела, но в глубине души знала, что это не так.

Одна из женщин в её воспоминании завязала на руке браслет и, затянув тесёмочки в плотный узел, отрезала концы. Вот почему Алёна не могла его снять.

— Потри ниточки, если помощь понадобится, — казалось, услышала Алёна слова и, прикоснувшись к браслету, вновь почувствовала накатывающую волну в теле.

Алёна потеряла счёт времени. Живот постоянно был каменным, никакого передыха между схватками не было. Девушке казалось, что эта бесконечная мука никогда не закончится.

Фельдшер проводила с ней какие-то манипуляции, но ничего не помогало.

— Ты ребёнка погубить хочешь? — ругалась она на Алёну, напуганная её состоянием. — Сама пожить не успела и его за собой тянешь.

Алёна не понимала, в чём она виновата и что может сделать, чтобы наконец родить.

Её мерещилось, что в пункт фельдшерской помощи заглянула её свекровь. Она приходила днём, спрашивала, не надо ли найти машину и отвезти роженицу в больницу. Но в тот момент всё шло хорошо, и фельдшер уверила её, что к вечеру Алёна родит сама. Сейчас всё изменилось, но машины уже было не найти. Немногочисленные водители были пьяны.

А спустя ещё какое-то время перед глазами Алёны вдруг мелькнуло знакомое лицо. Среди боли девушка не могла вспомнить, кто эта женщина. А та переговаривалась с фельдшером, скорее даже ругалась на неё. Медработник пыталась выгнать незваную гостью, но та не уходила.

— Я за это отвечать не буду, — грубо сказала фельдшер и вышла из комнаты, где находилась Алёна.

А роженицу уже ощупывали тёплые руки, звучащий мягкий голос успокаивал, расслаблял. Ко рту Алёне поднесли кружку с каким-то отваром, она жадно выпила его.

Потом девушка почувствовала присутствие ещё одной женщины. Она аккуратно повернула роженицу на бок, нащупала какие-то точки на пояснице, и начала нажимать на них. Боль от этого сначала усиливалась, но потом становилась меньше. Также женщина прощупала кисти Алёны, на них тоже что-то понажимала, и даже лодыжки подверглись осмотру и сдавливанию.

— Отпусти страх, девочка, не даёшь ты ребёнку выйти, боишься за него. Знать, немного добра ты сама в жизни видела, вот и не хочешь своё дитя в такой мир пускать.

У Алёны непроизвольно потекли слёзы от слов женщины. Добра она и правда в жизни видела мало. А голос рядом был такой ласковый. С ней никто, кроме Тимура, так не разговаривал.

Пришедшие дали Алёне ещё какой-то напиток и продолжили давить на точки.

— Забыли женщины, как детей в мир проводить, — сокрушалась одна из пришедших.

И вдруг Алёна почувствовала, что изменилось что-то, боль другая стала.

— Давай, моя хорошая, помоги ребёночку, дай ему жизнь увидеть, — услышала она вкрадчивый голос. — А мы тебе подсобим.

Дальше Алёна плохо помнила, только в какой-то момент различила слабый детский крик и почувствовала облегчение.

В этот же момент двери распахнулись, и в комнату зашли несколько человек в белых халатах.