Ведьмина диета (СИ)

Сорвалась в забег, а окошко все дальше, зато зеленые ветви деревьев видны и уж слышится девичий смех.

Припустилась быстрее за прыгающим из стороны в сторону светом, а он вдруг возьми и замер, стал большим, уже с дверь размером. Подошла ближе, там, словно на картине вижу, круглое, что блюдце озеро меж горных хребтов, в низинах которых притаился, сероватый от пыли и грязи, прошлогодний снег.

В озере, подернутом мелкой рябью от небольшого ветерка, резвятся две девушки в длинных белых сорочках, то брызгают друг на друга водицей, то устраивают заплывы наперегонки.

Одна из них точно принцесса: те же темно русые волосы, слегка вытянутое лицо, большие и ярко-голубые глаза. А вот вторая мне совсем не знакома. Волосы, не поймешь точно, какого цвета: у корней, словно зорька розовые, а на кончиках травы зеленее. С двух сторон от лица в косицы заплетенные, сзади, словно ветер свободные. А еще на голове, будто искусная корона, широкие, волной спускающиеся вниз рога. Драконица!

Не успела я что-то сделать, как картинка пропала, оставив меня в вязком совершенно сером месте. Ни куда идти, ни куда вернуться не понятно, лишь красная ниточка туда, где раньше было окно, показывает. Посмотрела на ниточку и ахнула. Кровь! Кровное родство, иначе она была обычной, белой. Кажется, сыскался пропащий батюшка, да еще сестрица с братцем нежданные.

Попыталась вернуться к себе, но куда идти не знаю. Замерла, прислушиваясь, вдруг услышу свое дыхание, но нет тишина. Противное серое пространство кругом. Неужто заблудилась? Или силы ушли? Была бы бабушка рядом, позвала бы ее, да и вышла к своему телу. А теперь как?

Словно туман опустился на мысли и чувства, будто незримый кто-то появился рядом и повлек за собой. Неужто и в самом деле на грани оказалась? Мне мама сказывала, как сама по грани ходит, больных из цепких лап смерти вытаскивает.

Бросилась в сторону от манящего за грань, мне пока еще рановато, слишком много еще сделать надо.

Я чувствую страх, слабость и что-то еще, значит еще живая, значит выйти смогу! Только бы направление правильное найти, только бы не заблудиться. Сил моих надолго не хватит, а магия вытянет все подчистую. Ох, не зря не люблю этот ритуал. Мало с царицы запросила. Вот вернусь, так и скажу ей.

Словно отзываясь на мои эмоции, серое пространство немного отступило. Стало не таким давящим и пугающим, а потом где-то справа снова увидела окошко, но не такое как в первый раз — другое. Словно кто-то сделал дырочку и теперь пытается ее расширить, разрывая, словно старую ткань. Кинулась туда, даже если неверное направление, все равно лучше того незримого, что ко мне подбирается.

Вот только грань просто так своих жертв не отпускает, путается под ногами, липкими лапками тысяч существ, хватает за руки, зовет, обещает исполнения самых заветных желаний и тает, тает, тает воля бороться и куда-то бежать. Что там хорошего в мире людей? Зачем туда возвращаться?

— Потому что, нужна мне! — слышу чей-то голос и встряхиваю с себя оцепенение. Надо дойти, надо вернутся. Там кто-то ждет и верит.

Неожиданно свет сам навалился, словно тяжелый камень на меня или это грань выплюнула непокорную посетительницу? Но как-то разом окружили звуки: кваканье лягушек, поющих песнь вечерней зорьке, легкий шелест чахлой болотной травы, далекий крик уток… А потом поняла, почему так трудно дышать. Просто меня сжали в медвежьих объятьях так сильно, что для уткнувшегося в чье-то плечо носа не осталось воздуха.

— Пусти, — тихо прошептала, меня не только услышали, но и немного отстранившись, заглянули в лицо.

— Вернулась, — словно не веря, сказал князь, да снова крепко к груди своей широкой прижал. — Ну, что ты плачешь, глупая? Все позади.

И, правда, слезы из глаз льются, да не понятно от чего горше от только что пережитого испуга, али от ласковых объятий.

— Глашка! — полный испуга крик Забавы. — Что здесь произошло? А ну руки убрал бесстыжий! — накинулась она на Греда и даже по спине ударила. — Ты почто подругу мою обидел? Совсем стыд потерял.

Сижу на теплой прогретой солнышком земле и сквозь слезы смеюсь, глядя, как сиротка наша, князя по берегу гоняет. Он только рот откроет, чтобы объясниться, как разошедшаяся девушка его хворостиной, где-то выломанной, огреть пытается.

— Ты как? — озабочено спросил Еремей, садясь рядом, уткнулась ему в плечо носом и пуще прежнего рыдать начала. Умом понимаю, что истерика, а остановиться никак не могу.

Тут уж и кикимора головку свою зеленую высунула, покачала ей и снова нырнула в болото, чтобы через несколько минут настой трав успокаивающий принести. Сама ей прошлой весной давала, когда она с прошлым водяным рассталась.

Еремей явно с большой опаской зашел в воду. Всем известны любимые развлечения болотниц, но зелье взял и даже накапал положенное количество в слегка ржавую ложку.

— Надо тебе серебряную принести, — сквозь всхлипы сказала кикиморе, — чтобы не ржавела.

— Да, ладно, что ложка. Ты лучше сама поберегись, — отмахнулась она от меня. — Нечего с неполным резервом такую волшебу затевать. Знала бы в болото к себе лучше утянула, всяк не так плохо!