Ведьмина дорога

Магда идти не хотела. Она хотела только одного — покоя. Сначала потеря волшебной силы, попытка смириться с тем, что то, что раньше наполняло мир, ушло безвозвратно. Попытка жить как все люди, а после — угроза страшной и мучительной смерти. Едва она поверила в спасение, едва поняла, что согласна даже так — без силы, без власти, без понимания, но жить! Жить — это важнее всего на свете… едва это случилось, ей пришлось разделить кровь с вампиром. Липп не был знатоком человеческих душ, способным играть с тончайшими оттенками человеческих воспоминаний. Он вывернул её наизнанку просто и грубо, заставив пережить мгновения любви, которые тем горше, чем слаще они были когда-то. Сказал, что страсть наполняет кровь силой. Магда чувствовала себя как будто вывалянной в грязи. Будто её выпотрошили и бросили в канаву. А после — полёт в когтях вампира, быстрый до потери сознания, холодный и мучительный.

Она хотела только покоя. Чтобы ей позволили уйти, сменить имя, спрятаться где-то, где её никто не знает. Бароны, их дела, как они будут управлять своей страной и что сделается с несчастной Норой — это всё никак не трогало девушку. К тому же она подозревала, что батраку не надоело над ней издеваться, и он непременно запросит что-то необыкновенно гадостное. Согласилась она только после того, как Вир сказал, что брат Флегонт, возведя своего ставленника на трон, не успокоится, пока не сожжёт всех ведьм, которых сможет поймать. Знакомых-то уж точно. Барон Фирмин поспешил заверить девушку в своём неизменном покровительстве, но для оказания оного надо быть бароном, сиречь властителем своих земель. Изгнаннику будет сложно защищать тех, кто ему доверился, а преданные барону кнехты нуждаются в пище и крове и не смогут последовать за ним. Магда слишком устала, чтобы долго спорить. Она согласилась и жалела об этом весь путь от Тамна до Барберга, где они остановились в шатрах графа Вилтина.

Искать Виля долго не потребовалось. Несмотря на покровительство леса, спрятаться от нюха оборотня и чутья вампира невозможно, а батрак даже и не пытался. Они встретились в лесочке у самой деревни. Ночь была безлунная, но батрак разжёг костерок, бросавший на прозревших зловещие отсветы.

— Что, Медный Паук, потолкуем? — добродушно предложил Вир.

— Потолкуем, Серый, как не потолковать, — согласился Виль. — Что предложите?

— Хочешь золота, а, Паук? — с каким-то фальшивым воодушевлением спросил оборотень и, порывшись за пазухой, перекинул батраку кошель. — Много золота, а?

— Да на что мне? — пожал плечами батрак, но деньги, тем не менее, сунул за пазуху. — Захочу — сам возьму.

— Землю — хочешь?

— А пахать кто будет?

— Так наймёшь! С золотом-то!

Батрак фыркнул.

— Хочешь — коров целое стадо?

— А пасти их Натес будет? — развеселился Виль.

— Всю жизнь тебя кормить-поить-одевать будут, вина сколько захочешь, а?

— И девок пригонят? — хмыкнул батрак. Оборотень покачал головой. — А, ну да. Против чести это, значит.

— За золото сам наймёшь, — к негодованию жены предложил Вир.

— Ты ври дальше, Серый.

— Семью твою никто не тронет, — продолжил оборотень.

— А если егойная милость не вернётся, никто и не узнает, кого трогать надо, — отмахнулся батрак.

— Ладно, Паук. Вижу, ты согласен. Назови свою цену.

Девушки тихо ахнули от такого поворота.

— Вот ты, Серый, я слышал, знатный спаситель девиц. Одну из подпола вытащил, волком обернувшись. Другую и того лучше — с костра спас. И женился на ней, так?

— Было дело, — добродушно согласился Вир. Вейма потихоньку заворчала, обнажая клыки. Ну, почему она такая нескладёха?! Глаза бы ему выцарапать, этому пьянице.

— Так что же, Серый, так оно обязательно полагается? Одну девицу я спас, вторую спасу, на ней теперь жениться должен? Барон там к награде руку наследницы не прикладывает?

— Не в этом случае, — засмеялся оборотень.

— И то радость, — одобрил батрак. — А то на что мне такая жена? Ни за водой её не послать, ни вожжами вытянуть.

Вейма заскрипела зубами от злости.

— Хорош шутить, Паук. Выкладывай, чего хочешь, — потребовал оборотень.

— А в замке теперь порядки — ух! — словно не слыша, продолжил бубнить батрак. — Святоша-то как вернулся, сперва Дюка своего побежал проверять малохольного. Боялся, что прирежут его под шумок. Куда там! Пьяным только у себя валялся, такого резать — тьфу! — никакого интереса. Потом собрал фенрихов. Это он их так назвал — фенрихи. Вчера ещё звались главарями, а сегодня — вон как! Говорят, жару задал…

— Ты туда вернулся, что ли? — не поверила Вейма.

— А как не вернуться? — пожал плечами батрак. — Аккурат под утро вернулся, когда самых пьяных уже перепороли.

— Их — что?! — ахнула вампирша.

— Водой облили, чтоб прочухались, да всыпали, — пояснил батрак, — всем, кроме тех, которые уже рыцари. Тем просто поститься три дня велели. Святоша как глазами зыркнул — и никто спорить не стал.

— А ты что же? — усмехнулась Магда, впервые вмешиваясь в разговор.

— А я спал, — с честным видом ответил батрак. — Как сменился с твоей охраны, пошёл и лёг спать, чтобы с утра нести службу. И, кстати, первым заметил пропажу ведьмы.