Ведьмина Ласка (СИ)

— Эх ты, городская девочка, — оттеснив её, сам ополоснул спелые, налитые соком и пахнущие огородной свежестью томаты, колкую, упругую шкуру коротеньких огурчиков, явно молоденьких ещё, зеленушку всю, что выудила из закромов своих. — Где плошка у тебя салатная или ещё что?

Васька притащила глиняную салатницу, а я принялся прямо над нею нарезать помидоры, чтобы сок стекал по рукам и ножу туда, в плошку, а не по столу. Крупные куски, как в деревне заведено. — Ты пока траву свою пошинкуй и лук доставай. Да сама не чисти. Реветь будешь. Жуть как ревущих девчонок не люблю, с детства, — до чего же хорошо себя человеком снова ощущать! Держать в руках нож, обед стряпать. Бабка всему научила, так что по этой части проблем никогда не имел. Выживать сам и обсуживать себя могу играючи. Обычно, конечно, старался не сильно рутиной убиваться, а тут с тоски по привычным вещам аж даже приятно как-то.

Морозец только от внимательных взглядов кота и ворона. Как будто я им всем первый враг на селе! Нашли крайнего! Ну, забросила судьба. Что теперь? Как будто лично у них рубль золотой украл, ещё царский.

— А ты далеко живёшь? — поинтересовалась Васька, ссыпая с деревянной, выскобленной доски зелень в миску.

— В деревне, на первой линии к лесу. Минут десять пешком отсюда, — когда-то у нас был крепкий, добротный сруб. Отец, хоть и пьяница, с деревом хорошо обращался и за домом всегда следил. Да и бабка его пилила исправно, чтоб не ленился. Помню, сядет за ужином и давай бухтеть: " — На нос по осени капать будет, надо бы крышу подлатать. И порожки шатаются, подмыло. А у меня ноги больные, старые. Переломаюсь, как пить дать, будет вам морока с лежачей обузой".

Вот, вроде и не было мне счастья в том доме, а вновь потяжелело на душе. Противно его в запустении видеть. Брошенка, никому не нужный, прям как я сам. Разберусь с проклятием Иринкиным, вернусь как-то в деревню и починю! Придумаю что-то… Бороду отращу, чтоб старше казаться. Совру, что в городе на заработках был, да прогорелся, и вот вернулся в родные края… Авось, поверят. Правда, без денег не сильно разгуляешься и восстановишь. Надо бы работу искать, а я толком не умею ничего. Хоть ты лбом об стену бейся, какой-то тупик на тупике! Чувствую себя заблудившимся в тёмном бору. Аукаешь, тычешься то одной, то другой дорогой, а всё болото поганое кругом.

— Ты сама какими судьбами сюда? Явно ж впервые у нас, — спросил, стараясь отвлечься.

— Так видно, да? — обернулся, посмотреть на вытянутые в обиде губы. Сочные, ладные. Так и хочется испробовать. Давно не был с девкой, а эта красавица каких не видел в жизни! Иринку чем-то напоминает… Волосы такие же светлые, косы тугие. Глаза опять же как небо майское. Глядишь, и голова кружится, как хмельная.

— Любой сразу скажет. Масло давай, есть? — дождался, когда подаст бутыль, щедро полил салат, сыпанул от души и соли с перцем. — Ну всё. Можно и поужинать. Хлеб есть у тебя? Макать люблю в юшку.

Сельский, что с меня взять. И в суп хлеб люблю макать, и в салатный сок.

Васька притащила с полки хлеб. Пока тянулась, любовался ладной её фигуркой. Вот же наградили боги… Всегда мне нравились такие. Стройные, талия — руками обхватить могу, а уж бёдра упругие, так и просятся на грех.

— Куда? Дома хлеб мужик режет! — отобрал у неё нож и сам располосовал булку на крупные куски. — Пахнет, как еда богов! — помидоры и огурцы наполнили свежим ароматом всю избу. Выгнали и наваристый аромат бульона, тяжёлый, плотный. Может, сквознячок помог, конечно. Теперь кухня пропахла маслом подсолнечным, да горчинкой петрушки свежей.

— Думала, только девчонки салаты лопают с таким кайфом, — удивлённо глядя на меня, набросившегося с голодухи на простой наш ужин, подивилась Васька, наколов только пару кусков огурца на вилку. — Мужикам обычно всё мясо подавай.

— А я и от мяса нос воротить не стану. И овощи в почёте держу. Что бог послал тому и надо радоваться, Васька. Не всем так щедро судьбой отмеряно. Кто-то кусок хлеба неделю тянет, нюхает да облизывает. Ты ешь давай, пока всё не слопал.

А сам молюсь всем богам разом, чтоб только не засвербило опять внутри предчувствием скорого возвращения в звериную шкуру. Жуть, как хочется ещё хоть чуток человеком побыть в приятной компании.

— Ты надолго к нам? Или так… погостить пару дней от городской суеты?

— Да месяц побуду, а потом обратно. Отцу помогать надо. У него бизнес небольшой и я всегда со счетами вожусь, с документами.

— Скукота какая!

— Вот и папа так тоже говорит, — смеётся тепло, а у меня в груди щемит от той любви, что в голосе сквозит. Это ж какая любовь у них в семье.

— А мать что? Тоже в бизнесе?

Васька тут же погрустнела.

— Мама умерла давно. Не помню её даже. Только куколку мне оставила и всё, — Васька поискала свою куклу глазами, поднялась, принесла и усадила на стол. У меня уж чуть кусок помидора в глотке не застрял. Это ж надо так моментально аппетит испортить!

— Страшная, как моя жизнь, — не щадя чувств девчонки, хмыкнул я.

— Да я сама боялась её до икоты. А всё равно… единственный мамин подарок. Как не любить…