Ведьмина зима

Вася молчала. У нее не было слов. Разве песни важны? Они не вернут ее брата.

Ночью прибыла телега за телом ее брата. С ней из тьмы прибыли шум и свет, подданные Дмитрия, полные торжества, с трудом сдерживались, чтобы соответствовать поведением ситуации. Вася не могла вытерпеть их шум и их радость. Саша умер.

Она поцеловала лоб брата, встала и скрылась во тьме.

* * *

Она не знала, когда появились Морозко и Медведь. Казалось, она долго брела одна, не думая, куда или зачем идет. Она просто хотела убраться подальше от шума и запахов, крови и горя, от дикого торжества.

А потом подняла голову и увидела, что они идут с ней.

Братья, которых она в детстве встретила на поляне, изменившие ее жизнь. Они были в крови, глаза Медведя сияли после боя, Морозко был мрачен, а лицо — нечитаемым. Вражда между ними осталась, но как — то изменилась.

«Потому что они уже не на разных сторонах, — подумала она, онемев от усталости горя. — С Божьей помощью будут моими».

Морозко заговорил первым, но не с Васей, а с братом.

— Ты все еще должен мне жизнь, — сказал он.

Медведь фыркнул.

— Я пытался отплатить. Предлагал ей ее жизнь, жизнь брата. Разве я виноват, что люди — дураки?

— Может, нет, — сказал Морозко. — Но ты все еще должен мне жизнь.

Медведь помрачнел.

— Хорошо, — сказал он. — Какую жизнь?

Морозко повернулся к Васе с вопросом. Она смотрела на него пустым взглядом. Какая жизнь? Ее брат умер, а на поле было полно мертвых. Чью жизнь она хотела?

Морозко осторожно потянулся в свой рукав и вытащил что — то, завернутое в вышитую ткань. Он развернул ткань и протянул предмет обеими руками Васе.

Внутри был мертвый соловей, тело застыло, покрытое живой водой. Он был похож на вырезанную фигурку, что она берегла долгими ночами и тяжелыми днями.

Вася смотрела на птицу и зимнего короля без слов.

— Это возможно? — прошептала она. В горле пересохло.

— Может быть, — сказал Морозко и повернулся к брату.

* * *

Она не могла смотреть. Не могла слушать. Она ушла от них, почти боясь надеяться после горя. Она не могла видеть их успех, а тем более — поражение.

Копыта тихо застучали за ней, а она не обернулась. И мягкий нос коснулся ее щеки.

Вася повернула голову.

И смотрела, не могла поверить. Она не могла двигаться, не могла говорить. Казалось, слово или движение разрушат иллюзию, оставив ее одинокой. Она упивалась зрелищем, его гнедая шерстка была черной в темноте, на голове была звезда, а темные глаза были теплыми. Она знала его. Она любила его.

— Соловей, — прошептала Вася.

«Я спал, — сказал конь. — Но те двое — Медведь и зимний король — разбудили меня. Я скучал по тебе».

Ее сердце разрывалось от усталости и радости. Вася обвила руками шею коня и заплакала. Он не был призраком. Он был живым, теплым, пах собой, и его грива была до боли знакомой под ее щекой.

«Я тебя больше не брошу», — сказал конь и повернул голову, чтобы понюхать ее.

— Я так скучала, — сказала она Соловью, горячие слезы лились в его гриву.

«Уверен в этом, — Соловей тряхнул гривой, выглядя величаво. — Но теперь я тут. Ты стала хранительницей озера? Там долго не было госпожи. Я рад, что это ты. Но тебе нужен был я. Было бы лучше со мной».

— Уверена в этом, — сказала Вася, издав звук, похожий на смех.

* * *

Пальцы запутались в гриве коня, она прильнула к теплому плечу коня и едва слышала Медведя:

— Это трогательно, но мне пора уходить. Нужно повидать мир, и она обещала мне свободу, брат, — последнее он сказал Морозко с опаской. Вася открыла глаза и увидела, что зимний король с подозрением смотрел на близнеца.

— Ты все еще привязан ко мне, — сказала Вася Медведю. — И ты обещал. Мертвые не встанут.

— Люди создают достаточно хаоса без меня, — сказал Медведь. — Я просто буду наслаждаться этим. Может, порой вызывать у людей кошмары.

— Если сделаешь хуже, — сказала Вася, — черти мне скажут, — она показала запястья в золоте, угрожая и обещая.

— Хуже не будет.

— Я вызову тебя снова, — сказала она. — Если будет необходимость.

— Возможно, — сказал он, — я даже отвечу, — он поклонился, а потом ушел, быстро пропал в полумраке.

* * *

Поле боя было пустым. Взошла луна за облаками. Поле сковал иней. Мертвые люди и лошади лежали с открытыми глазами, живые двигались среди них в свете факелов, искали мертвых друзей или воровали, что могли.

Вася отвела взгляд.

Черти уже уходили в леса и ручьи, помня обещание Дмитрия, Сергея и Васи.

«Мы можем делить эту землю. Землю, что мы сохранили».

Осталось три черта. Одним был Морозко, стоял тихо. Второй была женщина, чьи бледные волосы ниспадали на тьму кожи. Третьим был маленький дух — гриб, сияющий болезненно — зеленым светом во мраке.

Вася поклонилась деду Грибу и Полуночнице, серьезная, с прямыми плечами, хоть знала, что ее лицо опухло и покрылось пятнами, как у ребенка, от горя и болезненной радости.

— Друзья, — сказала она. — Вы вернулись.

— Ты победила, — ответила Полуночница. — Мы — свидетели. Вы выполнили обещания. Мы — ваши. А я пришла сказать, что старушка… рада.

Вася смогла лишь кивнуть. Какое ей дело до обещаний, выполненных или нет? Цена была слишком высока. Но она облизнула губы и сказала: