Ведьмина зима

— Как скажешь, — но Медведь все еще был растерян. Он ел, выдерживая ее взгляд. А потом встряхнулся и холодно улыбнулся, глядя на спящий лагерь, облизывая пальцы. Вася с неохотой встала и прошла к нему. — Я не знаю насчет плесени, грибочек, — сказал Медведь деду Грибу, — но страх передается меж людьми, как болезнь. Их количество им не поможет. Начнем.

Дед Гриб испуганно взглянул на Медведя. Он отложил хлеб и с дрожью сказал Васе:

— Что от меня нужно?

Она стряхнула с одежды крошки. Немного еды помогло ей, но ждала страшная ночь.

— Если можешь, испорти им хлеб, — сказала Вася и отвернулась от улыбки Медведя. — Я хочу, чтобы они были голодными.

Они спустились в спящий лагерь пешком. Вася обмотала тряпками золото, сияющее на ее руках. Ее нож или когти Медведя рвали мешки и ломали ящики с едой армии, и дед Гриб погружал туда ручки, мука и мясо начинали размягчаться и вонять.

Дед Гриб что — то придумал, и Вася оставила его и Медведя двигаться среди палаток Мамая, распространяя ужас и гниль. Она прошла к реке и вызвала водяного Дона.

— Черти заключили союз с великим князем Московским, — тихо сказала она. Когда она передала историю, удалось уговорить его поднять реку, чтобы татары не спали сухими.

* * *

Три ночи спустя армия татар была в беспорядке, и Вася ненавидела себя.

— Нельзя убивать их во сне, — сказала она Медведю, когда он улыбнулся из — за мужчины, что бился в хватке кошмара. — Даже если они нас не видят, это не… — она утихла, слов не было. Медведь удивил ее, пожав плечами и отойдя.

— Конечно, — сказал он. — Это не выход. Убийцу во тьме можно одолеть, найти и убить. Страх сильнее, и люди боятся того, чего не видят и не понимают. Я тебе покажу.

И он показал. Как ученица, она пошла с Медведем по лагерю татар, они вместе сеяли ужас вокруг себя. Она поджигала телеги и палатки, и люди кричали от замеченных теней. Она пугала их лошадей, хоть ей было больно видеть их бегущими с дикими глазами.

Девушка и черти шли от одного конца раскинувшейся армии к другому. Они не давали Мамаю и его армии отдохнуть. Лошади убегали. Татары разводили огонь, и он вспыхивал искрами в их лица. Солдаты шептались, что на них охотились чудища, что сияли, и девушка — дух с глазами, что были слишком большими на лице с острыми чертами.

— Люди сами себя пугают, — сказал ей Медведь с улыбкой. — Воображение хуже того, что они видят. Нужно лишь пошептать во тьме. Идем, Василиса Петровна.

На третью ночь он раздулся от их эмоций. Вася ужасно устала и желала рассвет.

— Хватит, — сказала она обоим после еще одного участка лагеря, она была насторожена, отчасти напугана, отчасти разделяла радость Медведя из — за шалостей. — Хватит. Я посплю где — нибудь, и мы вернемся к моему брату в свете дня, — она уже не могла терпеть тьму.

Дед Гриб обрадовался, Медведь был лишь удовлетворен.

Воздух был холодным, туманным. Вася нашла небольшую поляну в чаще леса вдали от армии. Даже укутавшись в плащ на постели из хвои, она дрожала. Она не посмела разводить огонь.

Медведь не переживал из — за погоды. Он пугал татар в облике зверя, но теперь, отдыхая, выглядел как человек. Он лежал с довольным видом, смотрел на ночь, подложив под голову руки.

Дед Гриб прятался под камнем, тускло сияя. Он ослабел, портя еду татар.

— Они пьют молоко лошадей, — сказал он. — Я не могу это испортить. Они не будут голодать.

Вася не ответила, ей самой было плохо. Паника людей и зверей отзывалась в ее костях, но она не знала, хватит ли их усилий, чтобы изменить исход грядущего боя.

— А ты отвратителен, — сказала она Медведю, когда его зубы сверкнули в улыбке.

Он даже не поднимал головы.

— Почему? Потому что радуюсь?

Сияние золота на запястьях Васи напомнило ей о соглашении между ними. Она молчала.

Он привстал на плече и посмотрел на нее с улыбкой.

— Или потому что ты радовалась?

Отрицать это? Зачем? Это лишь даст ему силы.

— Да, — сказала она. — Мне понравилось пугать их. Они вторглись в мою страну, и Челубей пытал моего брата. Но мне плохо, мне стыдно, и я очень устала.

Медведь был немного разочарован.

— Тогда мучай себя дальше, — он лег на спину.

Там было безумие: прятаться от худших частей души, пока они не вырастут чудищами, что поглотят ее. Она знала это, и Медведь тоже знал.

— Так делал отец Константин. И куда это его привело? — сказала она.

Медведь молчал.

Армии татар не было видно, но запах еще ощущался. Даже уставшая, раздраженная из — за сырости, она была подавлена от их количества. Она обещала Олегу магию, но не знала, хватит ли всей магии мира, чтобы обеспечить Дмитрию победу.

— Ты знаешь, что скажет мой брат, когда выпадет снег? — спросил Медведь, глядя на небо.

— Что? — ее поразил его вопрос.