Ведьмино отродье

– Это все в эпилоге, – говорит Феликс. – Если вкратце, Просперо говорит зрителям: Если вы не поможете мне уплыть, мне придется остаться на острове. Иными словами, на Просперо наложено заклятие. Если это заклятие не разрушить, ему придется опять и опять воссоздавать свой спектакль, вновь и вновь переживать свою ярость и жажду мщения. Это будет настоящий ад.

– Я видел фильм ужасов, – говорит 8Рукк. – Там было что-то похожее.

– Последние три слова пьесы: «Мне даруйте отпущенье», – говорит Феликс. – Просперо просит о том, чтобы его простили. Чтобы освободили его от вины. Человек не станет просить, чтобы его освободили, если не чувствует себя свободным. Просперо – пленник, заключенный в пьесе, которую сам же и сочинил. Девятая тюрьма – это сама пьеса.

– Круто, – говорит 8Рукк. – Я бы никогда не додумался.

– Изобретательно, – говорит Анна-Мария.

– Вроде все складно, но я все равно не уверен, – говорит Гнутый Грифель.

– Какую пьесу мы будем ставить на следующий год? – спрашивает Мачете. – Вы же вернетесь к нам, да? Мы сохранили программу?

– Да, мы продолжим в следующем году, – говорит Феликс. – И обязательно что-то поставим. Ради этого мы и старались.

– Кажется, я сейчас разревусь, – говорит Анна-Мария, когда они с Феликсом идут к выходу. – Потому что все закончилось. «Забава наша кончена». И это была замечательная забава! – Она берет Феликса под руку. У них за спиной закрывается металлическая дверь.

– Забава кончена, – говорит Феликс. – Но только эта забава. Будут еще и другие. У тебя все впереди. Кстати, как у вас с Фредди?

– Пока неплохо, – говорит Анна-Мария, как всегда, сдержанно. Феликс украдкой наблюдает за ней: она улыбается.

Они проходят через проходную. Феликс прощается с Диланом и Мэдисоном.

– Потрясающая постановка, – говорит ему Дилан. – Изумительное печенье, – говорит он Анне-Марии.

– До скорого, мистер Герц, – говорит Мэдисон. – В то же время, зимой?

– Трижды к черту, да? – произносит Дилан.

– Жду с нетерпением, – отвечает им Феликс.

На стоянке он еще раз благодарит Анну-Марию. Потом садится в машину и едет домой. Вдоль дороги тянутся почерневшие тающие сугробы. Как-то вдруг наступила весна. Сколько времени Феликс провел в стенах колонии? Ему кажется, несколько лет.

Его Миранда тоже была на банкете? Она ушла вместе с ним, она сейчас в машине? Да, вот она. На заднем сиденье, в уголке: тень среди теней. Ей грустно оттого, что приходится расставаться с этим прекрасным миром, где столько хороших, красивых людей.

– Тебе все это ново, – говорит он ей.

Эпилог Так мне даруйте отпущенье

Воскресенье, 31 марта 2013

Феликс у себя в лачуге, пакует чемодан. Вещей у него немного. Так, всякие мелочи. Немного старой одежды; Феликс аккуратно складывает каждую вещь и убирает в большой чемодан на колесах. Весна официально открыла сезон; лед на улице тает, перелетные птицы уже потихонечку возвращаются. Яркий солнечный свет льется в окно и в распахнутую настежь дверь, что очень кстати, потому что электричество в его домике отключили.

Когда он пошел узнавать, в чем дело, оказалось, что семейство Мод съехало с фермы. Скрылось в неизвестном направлении, оставив – надо полагать – кучу неоплаченных счетов. Они забрали с собой все, что можно. Вычистили весь дом. Словно никогда здесь и не жили; словно они появились из ниоткуда, пребывали на месте, пока были нужны Феликсу, а потом сгинули в никуда, растворившись туманом над полями и лесом. Вы, духи рощ, озер, ручьев и гор, бормочет он себе под нос. Но скорее всего, они запихали свое имущество в грузовик Берта и сейчас едут на запад в поисках лучшей доли.

Феликс осуществил свои планы. Он хотел отомстить и отомстил. Его враги настрадались, и он злорадствовал, глядя на их страдания. Потом он их простил и злорадствовал еще больше, наблюдая, как Тони скрежещет зубами, но не может ничего сделать. И не сможет еще очень долго. Пока видеозапись, сделанная в день премьеры, хранится в облаке – а теперь она там и хранится, – у Тони не будет возможности навредить Феликсу, как бы ему этого ни хотелось. Впрочем, наш хитренький Тони вышел в отставку, утратил свой авторитет. У него больше нет рычагов давления, нет влияния, нет власти; он больше не принадлежит к сильным мира сего. Тони вышел из игры, а Феликс вернулся в игру, как и должно было быть.

В частности, Феликса восстановили в его прежней должности: художественный руководитель Мейкшавегского театрального фестиваля. Теперь он, если захочет, может поставить «Бурю», не состоявшуюся двенадцать лет назад.

Как ни странно, ему не хочется. Постановка во Флетчерской исправительной колонии – вот его настоящая «Буря». Непревзойденная «Буря». Лучше уже не сделать, а какой смысл делать хуже?