Ведьмины камни (СИ)

Рога торжественно трубили, когда Эйрик, князь мерянский, вступал в дом Арнора. Навстречу ему вышла Снефрид – хозяйка Силверволла. В ее годы, имеющей внуков, ей уже не пристало одеваться ярко, и на ней было платье серовато-лилового цвета и хангерок оттенка древесной коры с отделкой синим узорным шелком; серебряные наплечные застежки, обручья и перстни, серебряная тесьма на белом головном покрывале сочетались с ее серебристо-серыми глазами и придавали всему ее облику сияние лунного света. Лицо ее, хоть и покрылось тонкими морщинами, оставалось свежим и бодрым, и казалось, что эти морщины даже усиливают выражение ее внутренней силы, подчеркивая мудрость.

Немногие так умеют сочетать величие и приветливость, как Снефрид, когда она поднесла позолоченный рог Эйрику конунгу. Окинув хозяйку восхищенным взглядом, он поцеловал ее с самым горячим родственным расположением.

– Ты как будто вышла из ствола Ясеня, дорогая! А где твоя знаменитая дочь?

Снефрид повернулась и показала на Хельгу, но Эйрик промолчал: Хельга подавала рог Логи-Хакону. Тот смотрел на нее с таким потрясением, что оно даже вытеснило радость: она показалась ему повзрослевшей и изменившейся, не меньше, чем он ей. Она осталась прежнего роста, и теперь он, будучи на голову выше, смотрел на нее сверху, но стала еще красивее, чем он запомнил, а изяществом и достоинством могла равняться с любой королевой. На ней было светло-красное шерстяное платье и светло-зеленый хангерок с шелковой отделкой, и оба эти цвета подчеркивали свежесть ее весенней красоты; пышные волосы она заплела в две косы, на концах их звенели бронзовые мерянские подвески с «утиными лапками» – искусной работы ее покойной тетки Илики; более крупная подвески позвякивала на поясе, а небольшие «лапки» украшали даже обувь. На очелье, украшенном красной шелковой тесьмой с серебром, блестели кольцевидные подвески, подчеркивая блеск ее больших удлиненных глаз.

– Когда турсы опять похитят Идунн, Хельгу заберут в Асгард ей на смену, – сказал Эйрик, оглядев девушку. – Поцелуй ее, Логи, сейчас можно.

Логи-Хакон, очень смущенный, повиновался, но, поглощенные волнением, они оба едва ли ощутили этот поцелуй.

– Рада видеть тебя здоровым, Логи, – мягко вымолвила Хельга. Не скажешь ведь сыну конунга «как ты вырос», когда ему жениться пора. – Я оставила госпожу Сванхейд в добром здравии, и всех ее домочадцев тоже. У тебя теперь есть еще один племянник – Берислав, или Берси. Ему только год, но уже видно, что он будет выдающимся мужем – госпожа Сванхейд в этом уверена.

– Я и рад тебя видеть. – Логи-Хакон едва ли разобрал смысл ее речи, потрясенный уже тем, что видит ее так близко. – Ты стала еще красивее.

Это можно сказать даже дочери конунга – и неважно, сколько ей лет. От искренности его слов у Хельги защемило сердце. Он испытывал истинную глубокую радость и старался не думать, какой короткой она будет.

– Ты останешься на свадьбу? – спросил у Логи Арнор.

Он имел в виду свадьбу Хедина, но Хельга заметила, как у Логи дрогнуло лицо, как в глазах мелькнуло страдание. При виде Хельги он мог думать только о той свадьбе, которой не суждено состояться.

Свадьба Хедина сына Арнора, на которую прибыл сам Эйрик конунг, вышла более продолжительной и пышной, чем «старый йоль», который отметили, пока жених и невеста были в дороге. Желая всю Мерямаа оповестить о своем новом прекрасном родстве, Арнор созвал мерянских русов Бьюрланда и знакомых ему старейшин мери. И в его доме, и в старом гостином дворе каждый день накрывали богатый стол. Самые знатные люди Мерямаа были свидетелями, как Хедин подносит Эльвёр «утренний дар» – дорогие платья, золотые и серебряные украшения, куньи и бобровые меха. Во всех увеселениях Логи старался держаться возле Хельги; они не говорили об этом, но она ясно читала в его глазах несбыточную мечту, чтобы на таком же празднестве они с ней заняли самые почетные места… Она рассказывала ему обо всем, что за эти два года случилось в Хольмгарде и окрестностях, какие вести доходят из иных краев, из Свеаланда. Логи мало что мог добавить к тому, что Хельга уже знала от родичей, и лишь однажды сказал:

– Эти два года были очень длинными…

Хедин так же много рассказывал родичам и гостям о Киеве, о походе на Дунай, о соглашении Ингвара с греками. Хоть все происходило за тридевять земель от Мерямаа, эти вести были так важны, что порой гости, увлекшись спорами, забывали, что собрались не на тинг, а на свадьбу. Каждая часть соглашения Ингвара с Романом могла отразиться на здешних делах. Особенно то, что по новому договору ни русы, ни варяги, ни славяне и прочие подданные киевского князя не смогут без его разрешения наниматься на службу к цесарю. Это было очень важно. Пусть Ингвар не вправе удерживать варягов на службе у себя сверх оговоренного срока, но если он не даст им грамоты к Роману, куда же им еще деваться? А значит, он легко обеспечит себя войском для похода на северо-восток.