Ведьмины камни (СИ)

Своей чести как вдове Хельга, конечно, повредила, но, поскольку насилию она не подвергалась, то ее честь как свободной женщины не пострадала. То, как она по доброй воле пробиралась на лежанку к вождю наемников, ее родичей не касалось… Если, конечно, не окажется, что она прибудет к ним не в полном одиночестве, хотя присутствие «спутника» может себя обнаружить месяцев через пять. «Позаботиться об этом» Эскилю удалось несколько раз, в самом начале, но потом они увлеклись и уже ни о чем не заботились. Думая об этом, Хельга чувствовала и тревогу, и отраду; если так случится, сам Вёлунд, конунг альвов, не заставит ее отнести ребенка к лодочному сараю, она оставит его себе!

– Когда мне придется уехать?

– Завтра. Этот человек, Бранд, от твоего дяди, проводит нас туда, где они ждут. Это там, где Мерянская река… В общем, в трех переходах отсюда вниз по реке.

– Ты поедешь со мной? До места встречи?

– Ну а как же?

Эскиль уткнулся лицом ей в шею и замер. Прижав к себе его голову, Хельга ни о чем не думала, но ощущала их двоих как нечто единое. Теперь она знала, что за чувства исторгали у Гудрун ее плач по Сигурду. Если бы ей довелось увидеть Эскиля мертвым – она просто умерла бы и легла на тот же костер.

* * *

Когда вынесли лари с имуществом Хельги, когда в лодьи уселись две ее служанки, два отрока, составлявшие ее приданое, когда Эскиль привел Хельгу, у него на шее, на серебряном кольце, соединявшем драконьи головки на концах плетеной цепи, висел «ведьмин камень» из непрозрачного желтого янтаря. Но цепь была под сорочкой, и камня, поменявшего владельца, никто не видел.

«Я даю его тебе не навсегда! – строго предупредила Хельга последним утром перед отъездом. – Его подарила мне госпожа Сванхейд и сказала, что когда к ней приедет погостить моя дочь, она узнает ее по этому камню. Пусть он побудет у тебя, пока…»

«Я понял! – Эскиль наконец улыбнулся, глаза его посветлели. – Когда у нас будет дочь, я ей отдам!»

Хельга надеялась получить свой последний «ведьмин камень» обратно пораньше – когда он снова приведет их с Эскилем друг к другу. Но он понял главное: она, дева альвов, на самом деле связала свою судьбу с ним и не намерена забыть безродного наемника, едва вырвавшись из его рук. В залог будущего она отдала ему самое важное – удачу, которая ему так нужна.

Предстоящие три дня дороги казались им и долгими, и короткими. С Эскилем было двадцать человек – так они договорились с Эйриком через Бранда Лебедя, посланца. С Брандом Хельга встретилась в тот же день, после того как Эскиль объявил ей ее участь. Тридцать лет назад он был телохранителем Эйрика, вместе с ним прибыл в Мерямаа, а здесь в первые же годы женился и зажил собственным хозяйством. Хельга видела его на пирах у Эйрика в Озерном Доме, но не узнала сразу. От имени Эйрика он обещал безопасность тем, кто привезет Хельгу и обменяет ее на Хамаля – вернее, Хамаля и тех девять человек, что остались от его дружины, Эйрик отдавал сразу всех.

«Благородно с твоей стороны вернуть имущество госпожи Хельги, – сказал Бранд Эскилю, когда они об этом договорились. – Конунг это оценит».

«Надеюсь, что так», – сказал Эскиль, не объясняя, что благосклонность Эйрика для него важнее, чем платья, украшения и прочее добро Хельги, будь оно хоть в три раза больше. В его мыслях уже вполне ясно вырисовывались очертания желанного для него будущего, но пока он не имел ни права, ни возможности с кем-либо об этом говорить. Даже с Хельгой.

При Бранде приходилось делать вид, будто их ничто не связывает и Эскиль провожает Хельгу потому, что она – лично ему принадлежащая пленница. Бранд не мог ни о чем ее расспрашивать, лишь осведомился при первой встрече, нуждается ли она в чем-либо, но Хельга замечала, с каким пристальным вниманием он тайком ее разглядывает. И неудивительно: изрядный переполох, надо думать, в Бьюрланде произвела весть о набеге на Несветову волость, о смерти боярина с сыном и о пленении конунговой племянницы. Ее родичи, должно быть, места себе не находят, хотя от Хамаля знают, что она жива.

Сердце Хельги то бежало вперед, к родным, то жаждало навсегда остаться возле Эскиля. Захваченная всем этим, она даже не оглянулась на Видимирь, в который всего пять месяцев назад вступала с мыслями прожить в нем всю жизнь, родить детей и быть погребенной где-то рядом. Вспомнила, когда лодьи уже ушли на север по озеру, обернулась – но он уже скрылся за изгибами берега.

Пройдя по озеру на север, путники тронулись по Мерянской реке. Вниз по течению двигались быстро – вдвое быстрее, чем зимой, когда Хельга путешествовала в этих местах на санях. Ночевали близ небольших мерянских болов или словенских весей: для Хельги отыскивали место в избе, остальные устраивали стан на берегу возле лодий. Хельга и Эскиль больше не могли оставаться наедине, даже поцеловаться украдкой им удалось лишь раз-другой. Она сидела на корме лодьи, Эскиль греб, наравне со своими людьми, сидя к ней лицом; долго-долго не сводить глаз друг с друга – вот все, что им теперь оставалось. А дни уходили один за другим…