Ведьмины круги (сборник)

Я попытался сострить, что рожать придется в новой школе, но она не поддержала. Ее мой переход очень беспокоил. Однако документы мы забрали и переправили на новое место.

Боялся я новой школы, класса, и поддержки искать было не у кого. Кроме собаки. Вот и клюнул на нее, схватился в последний момент, как за соломинку, и уже чуть не променял на дога.

Я совсем промерз на каменных ступенях и стучал зубами. Мама несколько раз выглядывала и опять появилась, ужасно раздраженная. И я вдруг понял: победа! А нужна ли эта победа, эта собака – уже не знал. Тупость и равнодушие.

– Ты с ума сошел? Заболеть хочешь? Тебе завтра в школу. Или ты собираешься здесь до утра сидеть?

– От тебя зависит.

– Я уже ответила: нет!

А я по голосу чувствовал: да! По лицу.

– Тогда я буду ждать здесь отца.

– Я теряюсь перед твоей наглостью. Завтра ты крокодила приведешь, послезавтра гюрзу принесешь! Иди домой, и пусть эта блохастая собака не лезет в комнаты. Переоденься и вымой ее.

Наконец мы вошли и закрыли за собой дверь. Я приказал Динке:

– Сидеть. Ни с места.

Она не отходила от порога, только иногда вскакивала на минуту, будто приплясывая, помахивала хвостом: поняла, что ей разрешили остаться.

– Господи, на какой помойке ты ее нашел? За что мне это? Где ее мыть? В ванне? Я двадцать лет мечтала о ванне, теперь она есть, будем в ней мыть приблудных собак!

Мать ожесточенно гремела в кухне крышками, кастрюльками, громко вздыхала. Но уж если у нее появляются иронические нотки, дело идет на лад.

Динку я мыл в тазу шампунем. Мама заглянула и простонала:

– Не могу на это смотреть! Учти, чтобы на полу не осталось ни одной капли!

И ушла. И снова заглядывала, брезгливо морщась. А когда мокрая Динка вздумала отряхнуться, мама чуть в обморок не упала.

Таз я вымыл порошком, но после меня мама долго возилась и с тазом и с ванной. Я вычесывал собаку старой гребенкой. Блохи у нее, разумеется, были, я понял это по расчесам на теле, а осмотреть внимательно боялся: мама увидит и опять заведется.

– Потерпи, Динка, потерпи! – говорил я, вырывая колтуны и выбирая колючки из шерсти, хотя она стояла не двигаясь, только кожа на боках подергивалась.

– Оригинально, – комментировала мама. – Значит, это чучело зовут Динкой? А почему бы не назвать ее Жучкой? Шариком? Бобиком? Ей подойдет. – И вдруг с печальным недоумением: – А как же лаковые полы? Я так мечтала жить по-человечески в своей отдельной чистой квартире, и когда наконец-то… Все кувырком…

Я молчал, чтобы еще больше не злить ее. Уже давно нужно было привести собаку, мать всегда так – будет проявлять нечеловеческое упрямство, кричать, а потом согласится и успокоится.

– Ты думаешь ее кормить? – спросила она. – Чем кормят собак?

Мне почему-то стало жалко маму. Разве я отношусь серьезно к обидным ее словам? Поглаживая Динку, я думал: подойти к маме помириться или еще не время?

В Заречье, куда мы переехали, задуман большой новый район, но пока выросло всего несколько домов-башен. Вокруг низенькие каменные и деревянные домики и частные дома в частных садиках, где к сентябрю вызревают крупные зеленые яблоки.

С одной стороны наш район замыкает железнодорожная насыпь, с другой – речка, только в центре города одетая в набережную, у нас же с зелеными травяными берегами и шеренгой старых серебристых тополей. Их верхушки полощутся на ветру, совсем белые, потому что вертятся листья с белым пушистым подкладом.

Здесь много бродячих псов. Почти все они убоги внешне, и такое впечатление, что умственно – тоже. Они крупноголовы, туловища длинные, вихлястые, ноги короткие, кривые, и каждая нога будто в кулачок сжата. Так и бегают на кулачках. Наверное, почти все они в родстве.

По сравнению с Динкой – день и ночь. Она умная и воспитанная собака. Она почти сразу же усвоила свое новое имя, поняла, что спать должна в прихожей на старом половике. В комнату родителей она не входила, к маме не совалась и старалась не встречаться у нее на пути. Она реагировала на команды: «сидеть», «лежать», «место», «ко мне», «апорт», «фу», «дай». Я забыл думать про догов и немецких овчарок. Только меня немного смущало: почему Динка так просто и быстро приняла мою дружбу? Наверное, не надо допускать таких мыслей, не сомневаться надо, а радоваться дружбе, как подарку. Но подозрение было. И я решил проверить Динку.

Третьего сентября с утра я вывел Динку, но не накормил, а после школы подослал домой своего соседа по парте, Игоря. Он должен был открыть дверь моим ключом, сманить Динку колбасой и увести.

Когда Игорь вошел в прихожую, Динка уже стояла перед ним. Не лаяла. Но чуть он сделал попытку продвинуться дальше, оскалилась и зарычала. Он показывал Динке колбасу, причмокивал, посвистывал, но пройти дальше дверей не смог.

Динка не всегда была бродячей собакой. Я это знал и раньше. Но она оказалась хорошей, неиспорченной собакой, она защищала дом, в котором прожила всего несколько дней, она слушалась меня. Не могла она подарить дружбу кому попало. Но почему она выбрала именно меня?