Ведьмины пляски (СИ)

  Весь день на ногах. Спина затекает, болит. К вечеру валюсь с ног и без всяких сновидений дрыхну до утра, пока повар не растолкает. Рано, на рассвете, потому как мне плиту растапливать.

  Никогда в жизни не таскала столько тяжестей. И кресалом никогда не пользовалась. У нас даже в деревнях огонь спичками разжигают. А здесь - шестнадцатый век, что с него возьмёшь? И газетки нет, чтобы пламени помочь разгореться, приходится лучину стругать. Как результат - все пальцы в занозах.

  Сплю я на кухне, за занавеской, на деревянной лавке. Она жёсткая, поэтому стелю на неё рваный тулуп. Его мне милостиво подарила жена хозяина, увидев как-то мою посиневшую от холода мордашку во дворе.

   Водопровода нет, приходится за водой на улицу бегать, вот и мёрзнешь... То есть мёрзну.

  Меня пробовали привлечь колоть дрова, но быстро поняли, что топор я даже не подниму. Оно и к лучшему - отрубила бы себе ногу.

  Словом, уже недели три тружусь посудомойкой и поломойкой в таверне 'Какой-то там кабан'. Какой, я ещё не знаю, а вот слово 'кабан' выучила. Когда тыкают на вывеску с этим животным, а потом в название, нетрудно запомнить. Это повар так развлекался. Я для него - предмет вечных забот и развлечений. Почему забот? А потому, что языка не знаю, но активно учу.

  Имя моё переделали в Иранэ. Я не возражала - глупо. Повара, к слову, звали Йоханес. С ним мы хоть как-то общались. Жестами и на двух разных языках. Зато мой словарный запас вырос. Через год, наверное, смогу нормально изъясняться.

  Ворот платья натирал: грубые нитки не нравились чувствительной коже. Но не до жиру, быть бы живу, поношу и эту хламиду. Единственный плюс - отстежные рукава. Когда моешь посуду, очень удобно. Только намучаешься потом шнурки завязывать. Тут всё на шнурках, а завязки - на груди или сбоку. У знати, возможно, уже пуговицы появились, не знаю пока, не заходят к нам гранды, а мы, бедный люд, ходим по старинке. Я ведь тут на уровне крестьянки. Ещё и чепец на голове... Матрона матроной! Только дюжины детей не хватает.

  Нижнего белья в этом мире ещё не изобрели, его заменяла нижняя рубашка или юбка из плотной ткани, похожей на хлопок. И всё. Никаких трусиков, корсетов и бюстье. Я так ходить не могла, поэтому занашивала земное бельё. Так и теплее, и безопаснее. Но в остальном старалась не отличаться от местных. Грязно-зелёное платье в пол, скромный вырез, прикрытый платочком, башмаки на деревянной подошве и тот самый застиранный чепец. Ни дать, ни взять фламандка с полотен Рубенса! Только фигурой скромнее: ни бюста шестого размера, ни целлюлита. Но для местных - нормально. Пару раз меня уже щипали за мягкие места. И не только сзади. Поэтому-то и выпросила у подавальщицы старый платочек, чтобы не смущать морально неустойчивых мужчин, падких на женские прелести. Хорошо, что хозяина и Йоханеса такое не интересовало. У нас сугубо рабочие отношения.

  Руки мёрзли, но я упорно боролась с последней партией грязных тарелок. За окном давно стемнело, но посетители в зале ещё сидели, попивали вино и пиво. Когда уйдёт последний, возьму ведро и пойду драить пол. Не люблю начинать день с тряпки, предпочитаю его ею заканчивать.

  Никогда не думала, что девушкам в тавернах приходится так тяжело. В романах они ещё гулять по городу умудряются, знакомства заводят. Я же за эти две недели не видела ничего, кроме таверны и заднего двора. Тут даже выходных не предполагалось, оставалось надеяться, что хотя бы заплатят. Или хозяин сэкономил, а я работала за кров и еду? Трудового договора ведь мы не заключали, а спросить не у кого.

  Отогнав грустные мысли, вновь погрузила руки в холодную воду. Сначала тяжело было мыть десятки тарелок в одном тазике, но потом наловчилась.

  Глиняные кружки, глиняные тарелки, деревянные ложки, металлические вилки, ножи... Несколько горшочков из-под рагу - и всё, можно поесть. Сегодня настоящее пиршество - среди объедков есть мясо.

  - Иранэ, месиру!- заглянув на кухню, крикнула подавальщица.

  Это Грета. На её груди помещаются восемь пивных кружек.

  Так, значит, кто-то что-то пролил в зале, и мне нужно подтереть. 'Меси' - это комната. 'Месиру' - большая комната, то есть обеденный зал.

  Отложив в сторону мыло и ветошь, наполнила ведро водой и поспешила наводить чистоту. Надеюсь, в этот раз меня ни за что не ущипнут, хотя поза располагает: головой вниз, тем самым местом кверху.

  Посетителей было много. Кто-кто смеялся, чокаясь кружками, кто-то похрапывал, уткнувшись в тарелку, кто-то ел молча, кто-то спорил - словом, всё, как обычно.

  Указывать, что и где вытирать, не потребовалось: винное пятно на полу заметила сразу. Битую посуду уже убрали, а Грета меняла скатерть.

  Тихонько, стараясь не беспокоить посетителей, прошмыгнула к столу и принялась за работу.