Ведьмы Алистера (СИ)

— Изменится. Твоей головы в списке его жертв рядом с моей не будет, — сухо ответила Марта и отвернулась от сестры.

Хоть ей и удалось говорить спокойно, внутри её буквально колотило от упёртости Мегги. Почему нельзя оставить эту тему и больше к ней не возвращаться? Но нет, Мегги так просто не могла — она раз за разом ворошила этот пчелиный улей в надежде, что вот сейчас вылетит добрая пчёлка, а не та, что покусала её.

— Коул может передумать, — с детской наивностью произнесла Мегги. — Он же видит, что мы не такие уж и плохие.

Марта нервно хохотнула, вторя свисту закипевшего чайника.

— Боюсь, с его стороны мы выглядим как раз-таки «такими уж плохими», — передразнила она манеру Мегги. — Мы удерживаем его против воли. Поверь мне, никто — даже заядлый преступник — не станет хорошего мнения о своих тюремщиках по щелчку пальцев.

Марта залила чайные пакетики кипятком и аккуратно отнесла горячие кружки на стол. К её немалому удивлению, Мегги промолчала, недовольно поджав губы. Обычно сестра высказывала вслух всё, что было у неё на уме. Хотя, возможно, Марта не настолько хорошо знала сестру, как ей думалось.

Мегги обхватила свою кружку руками и принялась дуть на чай, наблюдая за поднимающимся парком. Ненадолго кухня погрузилась в тягостную тишину, которую Марте так отчаянно хотелось нарушить. Ей было невыносимо наблюдать за понурой Мегги. Но что конкретно сказать, Марта тоже не знала. Она боялась, что любое её слово вновь натолкнёт их на разговоры о ведьмах и магии. А резкая смена темы казалась бы наигранной, а ей совсем не хотелось быть той сестрой, которая прячется за вопросами вроде «какой твой любимый персонаж в мультфильме?» и избегает настоящих проблем.

— Думаешь, кто-то из ведьм причинил Коулу боль? — неожиданно спросила Мегги, пронзив Марту серьёзным взглядом исподлобья.

— Не знаю, — немного опешив, ответила Марта. Она и думать не думала о Коуле и его проблемах. И ей было абсолютно всё равно, причинил ли ему кто-либо боль, убили ли его близких или же пытали на глазах Коула котят. То были его проблемы, но не её. Оттого и вопрос Мегги поставил девушку в тупик. С чего вдруг интересоваться жизнью охотника и его причинами поступать так, а не иначе?

— Я думаю, с ним что-то случилось, — выдохнула Мегги и отхлебнула немного чая. Тот оказался слишком горячим, и она выплюнула его обратно в чашку, забрызгав весь стол.

— Мегги! Фу! — скривилась Марта и отшатнулась от сестры, откинувшись на спинку стула. — Ты что творишь?

Мегги высунула язык и принялась обмахивать его ладошкой.

— Горячо! — возмущённо простонала она, но из-за высунутого языка получилось нечто невнятное, отдалённо напоминавшее что-то вроде «голящо».

Марта фыркнула и, встав из-за стола, забрала у Мегги чашку и поставила её в раковину, сомневаясь, что девочка будет в ближайшее время пить что-либо, кроме воды.

— Воды? — спросила Марта и, схватив тряпку, принялась вытирать со стола капли чая, перемешанного со слюной.

Когда она поставила перед Мегги полный стакан, в кухню как раз вошёл отец с всклокоченными волосами и недовольно поджатыми губами, которые были похожи на корявую тонкую линию там, где у нормального человека был рот. На его лице возле носа красовалась смазанная грязь, да и руки были перепачканы чем-то маслянистым. Он недовольно швырнул на стол разводной ключ и, пройдя к раковине, принялся намыливать руки.

— Боюсь, этой зимой нам всё-таки придётся менять насосы. Сомневаюсь, что они доживут до конца декабря. Либо так, либо нам придётся встречать Рождество, греясь у камина, из-за того, что ваша мать так любила этот дом «в своей первозданной красоте», — передразнил Алистер манеру своей жены с придыханием говорить о вещах, которые ей нравились, и Марта не смогла сдержать улыбки, хотя смешок ей всё же удалось подавить.

Да, Терра Рудбриг любила этот дом. Любила, как и сказал отец, в его первозданной красоте, и никто не мог встать между ней и её любовью. Что до отца, то он часто брюзжал об этой «первозданной красоте», отчего Марте вспомнилось, как родители как-то спорили о замене старой отопительной системы, стоя на этой самой кухне. Отец возмущался и крутил пальцем у виска, а мать кричала, что будет всю зиму сидеть возле камина, но не позволит ему ничего менять в её доме и его — опять же — «первозданной красоте».

Марта ощутила, как в уголках глаз начали собираться слёзы, а в носу защипало. Она судорожно вздохнула, загоняя эмоции поглубже, и смахнула непрошенные слёзы, пока их никто не увидел.

— Ты так говоришь уже лет десять, а эти насосы всё ещё живы, — удивляясь тому, насколько сухо прозвучал её голос, сказала Марта. — Так что, может, и эту зиму проживут.

Алистер стрельнул в неё недовольным взглядом, который более чем красноречиво говорил «не начинай», и в третий раз намылил руки, чтобы избавиться от маслянистой дряни, названия которой Марта не знала. Она хмыкнула и вышла из кухни, оставив Мегги саму справиться с тяжёлой задачей— сказать отцу, что он измазал ещё и лицо.

***