Ведьмы Алистера (СИ)

— Будь со мной повежливее. Я, конечно, понимаю — у тебя сейчас сложная ситуация, и нервы, наверное, ни к черту. Но я мало того, что твоя начальница — я ещё и старая больная женщина и люблю, когда с этим фактом считаются. Усади на цепь свой дрянной характер и вежливо мне улыбайся.

— Это всё? — удивлённо спросила Марта, которая была готова к чему угодно, но не к просьбе быть повежливее.

— Ну-у-у… Можешь ещё здороваться, когда входишь в помещение.

— Здрасьте, — чувствуя себя дурой, произнесла Марта.

— И тебе день добрый, — просияла Джослин.

Старушка ощупью передвинулась к кровати мадам Рудбриг и, склонившись над бабушкой, потрепала ту по щеке — по той части щеки, что не была закрыта дыхательной маской.

— Мы тебя ненадолго оставим, подружка, — доброе обращение резануло слух. — Нужно найти твою младшую внучку.

Мадам Рудбриг никак не отреагировала, хотя, будь она в сознании, вряд ли позволила бы трепать себя по щеке. Да и в таком случае Джослин не назвала бы её «подругой». На самом деле Марта сильно сомневалась в том, что встретила бы здесь свою начальницу, будь бабушка в сознании.

— Ну что, Марта, пойдём? — Джослин безошибочно нашла Марту и протянула ей свободную ладонь; сухую и костлявую, с обилием старческих пятен.

Из палаты они вышли вместе. Одной рукой Джослин опиралась на Марту, а другой — на трость. Медсестры, которые встречались в коридорах, косились на Джослин, и Марте это казалось странным.

— Смотрят, да? — спросила начальница. — Почему молчишь, Марта? Я же знаю, что смотрят. Я для них, как диковинная кукла. Особенно после того, как проехалась тростью по хребту какого-то санитара.

— Вы сделали что?! — Марта даже сбилась с шага.

— Он пытался не пустить меня к Маргарет. Видите ли, не родственница я ей. Какая блажь! Для Маргарет любой человек, который терпит её холодность больше десяти лет, считай, родственник.

Марта издала короткий смешок.

— А если больше двадцати?

— То это уже любовь или тяга к мученичеству. Она ведь вашего деда со свету сжила своими постоянными придирками. Пока с ней не познакомился — был обычным парнем. Чутка инфантильным, правда, на мой вкус, да и бесхребетным. А Маргарет по нему вдобавок как катком проехалась. Жалко его даже.

Марта промолчала.

Они вышли в холодный зимний день. От мороза щеки пощипывало, а через тяжёлые свинцовые тучи не просачивалось ни лучика солнца. Не пройдёт и часу, как на улице станет так же темно, как и ночью. Но даже это обычное затянутое облаками, но живое небо было куда приятнее слепящего «неба» Шарпы. Марта так и не поняла, почему после обряда магический след Шарпы перестал так сильно давить на глаза, однако сейчас её это не волновало.

— Поймай такси, девочка, — попросила Джослин, кутаясь в длинный кейп, который они забрали по пути из гардеробной.

— Куда мы поедем? — спросила она, запахнув куртку, и, вскинув руку, помахала таксистам, которые всегда парковались возле больницы. Такси сразу подъехало к главному входу, и Марта распахнула дверь перед начальницей.

Отдав девушке трость, Джослин проворно, особенно для женщины её лет, забралась на переднее сидение и ответила сразу и Марте, и водителю:

— К академии «Мария-Роза».

В такси Марта не произнесла ни слова. Были сомнения, что водитель правильно оценит разговоры о поиске человека с помощью крови. Мужчину Марта не знала, но, судя по тому, какие полные сочувствия взгляды он бросал на неё через зеркало заднего вида, водитель её явно знал. От постороннего и никому не нужного сочувствия Марте стало дурно и захотелось резко высказаться, но она закусила щёку и промолчала, сжимая в руках трость Джослин. Злость медленно отходила на второй план, сменяясь леденящим ужасом от происходящего.

***

Детей в академии всегда было хоть отбавляй. Они сновали по коридорам, показывая друг другу свои поделки и обсуждая предстоящие праздники. В прошлом году Марта радовалась подобному воодушевлению. В прошлом году этот праздник жизни захлёстывал её с головой. Теперь ей захотелось вздёрнуться в тот же момент, как она открыла дверь парадного входа перед Джослин. Шум, гам и топот детских ножек обрушились на неё неудержимой лавиной.

Дети тут же заметили Марту и, подбежав к ней, принялись расспрашивать со свойственной им непосредственностью. И Марта, воспользовавшись безграничным терпением — обращённым только к детям — отвечала им, натянув на губы грустную полуулыбку, стараясь не разрыдаться. За рукав её дёрнула светловолосая девочка, Бетти, которая ходила чуть ли не на всевозможные занятия в академии, желая, чтобы учительница обратила внимание на неё и её рисунок, а Марте стало совсем тошно, потому что на секунду на месте девочки ей почудилась Мегги.