Ведьмы Алистера (СИ)

Джилс сделала несколько глубоких вдохов и её лицо лишилось всяких эмоций. Она словно смотрела перед собой, но при этом ничего не видела. Элиоту было странно и дико смотреть на то, как Джилс шагнула к одному из волков и, схватив того за холку, приподняла голову. Животное не успело издать и звука, прежде чем единое плавное движение старого ножа перерезало ему глотку. Второй волк протяжно завыл, опустившись на брюхо; воздух наполнился тошнотворным запахом сырого мяса, а шерсть на груди волка стала мокрой от крови.

Коул выругался сквозь зубы. Джилс, не теряя времени и не отпуская холку волка, схватила с пола чашу и подставила под рану на горле животного. Элиот видел, каких усилий ей стоило оставаться на месте, удерживая умирающее животное.

Наверное, Элиоту стоило бы испытывать отвращение — умом он это понимал, — но он испытывал только жалость к бедной девушке и животным.

Казалось, это длилось несколько часов. Затем — пульсирующий поток крови и болезненный, полный страдания вой второго волка.

Но вот тело животного обмякло, а кровь больше не вырывалась толчками. Джилс отпустила холку, и туша безвольно упала на пол. Не дав себе времени на раздумья и даже не обтерев нож — что уж говорить о кипячении лезвия, — Джилс полоснула себя по незабинтованной ладони. Кровь закапала в чашу, смешиваясь с волчьей.

Затем настала очередь мистера Рудбрига, и Элиот уже не удивлялся тому, что никому в голову даже не пришла идея хотя бы протереть нож спиртовыми салфетками.

Когда кровь мистера Рудбрига смешалась с кровью в чаше, Джилс положила туда несколько белых мутных кристаллов, и они вместе со слепой старухой, держа чашу между собой, принялись нараспев читать нечто вроде молитвы на незнакомом Элиоту языке. Он понимал, что сравнение с молитвой может быть неуместным, но это было единственным, что пришло ему на ум.

В какой-то момент странной песни — Элиот не запомнил, в начале, в конце или в середине, — Марта тихо воскликнула:

— Они светятся!

Кеторин шикнула на неё, приложив палец к губам. Но Элиот так и не понял, что именно светилось. Единственное, что он заметил, так это то, что, когда Джилс опрокинула чашу, кристаллы, оказавшиеся на полу в луже разлившейся крови, стали красными, словно рубины, и слегка подрагивали, как стрелка компаса.

Затем всё повторилось ещё раз лишь с небольшими отличиями. Перепуганный насмерть волк ползком на животе пытался отползти от Джилс, борясь за свою жизнь, тихо поскуливая. В этот момент Джилс вновь начала плакать. Крупные слёзы скатывались по её щекам. Перерезая горло, она судорожно всхлипывала и причитала: «Прости… прости… прости…» Элиоту показалось, что, будь у неё свободная рука, она принялась бы гладить животное, пытаясь хоть как-то облегчить его страдания.

Когда маленькой сестрёнке Роя пришлось резать ладонь, она выглядела ничуть не лучше. Бледная, чуть ли не зелёная, она хватала губами воздух, стараясь сдержать рвотные позывы.

И снова странная песня-молитва.

Когда кристаллы оказались на земле, Джилс вылетела из очага и со всех ног понеслась в сторону туалета, зажимая рот перебинтованной ладонью. С другой руки капала кровь, оставляя за ней своеобразный след.

Элиот поднялся и пошёл за девушкой. Общественный туалет бара «Ведьмина обитель» был маленьким: лишь унитаз и раковина справа. Джилс склонилась над унитазом, выблёвывая туда содержимое желудка.

Элиот приподнял её волосы, чтобы она не испачкала их.

Через открытую дверь мужчина краем глаза видел, как Кеторин расстилает на полу огромную карту и раскладывает на ней кристаллы. Но это Элиота нисколько не волновало — склонившись над Джилс, он гладил девушку по спине, надеясь, что это хоть как-то ей поможет.

Вновь обернуться к двери его заставил лишь протяжный и полный ужаса вопль сестры Роя:

— Что там делает мама?!

========== Глава 43. Все дороги ведут в лечебницу… ==========

Прогремевший выстрел вернул Мегги в реальность. Для девочки он прозвучал, как раскат грома где-то вдалеке, но на деле выстрел был куда ближе, чем ей показалось.

Вивьена отскочила в сторону, забрав с собой и боль, которая секундой ранее прожигала Мегги вены.

Собственные ноги не удержали девочку, и она завалилась назад на утрамбованный снег, больно ударившись попой и ободрав ладони. Мегги чувствовала себя, как человек, которого только что разбудили, и толком не понимала, что творилось вокруг — а происходило многое.

— Отойди от девчонки, иначе следующий выстрел уже не будет предупредительным, — пригрозил знакомый голос.

Вивьена зашипела не то как испуганная кошка, не то как змея, потерявшая добычу. Мегги вскинула голову. Перед глазами всё расплывалось, но она точно смогла определить, что всё ещё находится во внутреннем дворе, а невдалеке возвышается колокольня. Сколько прошло времени с того момента, как Вивьена прикоснулась к ней, она не знала. Но на улице было всё так же темно — значит, не так много, как девочке казалось.

— Отойди, — повторил свой приказ мужской голос.