Ведьмы Алистера (СИ)

Половицы скрипнули, вот только в этот раз дверь распахнулась, с глухим стуком впечатавшись в стену. У Терры не хватило бы сил для подобной выходки: она всегда лишь приоткрывала дверь, аккуратно проскальзывая внутрь. Однако, даже прекрасно зная, что в библиотеку вошла не она, Алистер всё равно продолжил молча скрываться в своём убежище. Ему хотелось, чтобы если его кто и нашёл — то это непременно была бы Терра, поэтому он ещё сильнее вжался в угол, чтобы его уж точно не заметили.

Шаги вошедшего были лёгкими, почти что невесомыми, но за каждым следовал цокающий удар. В их доме только мать Алистера всегда ходила в тапочках. В тапочках с небольшим квадратным каблуком, который и издавал этот цокающий звук.

И если одну из вошедших Алистер смог распознать, то вторая пара глухих шагов была ему незнакома. Шаги тоже были лёгкими, но при этом шаркающими, что совершенно не походило на поступь отца — громкую, как стадо слонов.

Похоже, у Мадам Рудбриг были гости. Осознав это, Алистер начал теряться в сомнениях. С одной стороны, ему следовало бы немедленно выйти из-за штор и, извинившись, покинуть комнату, а с другой — сама мысль о том, что он будет тайным слушателем приватной беседы, будоражила неизведанные до этого струны его детской души.

И он пошёл на сделку со своей совестью, оставшись в углу.

Старое викторианское кресло протестующе скрипнуло, принимая на себя вес то ли матери Алистера, то ли её гостя.

— О чём ты хотела поговорить? — услышал Алистер недовольный и немного отстранённый голос матери. Он давно научился определять её настроение по интонациям, и обычно, когда она говорила в такой манере, это значило лишь одно: его мать не настроена вести светскую беседу; и скорее всего она даже предпочла бы не говорить с человеком, но по какой-то причине была вынуждена это делать. Так что недовольство, словно сквозняк, просачивалось в каждое её слово.

— О той девочке, которую вы приютили, — ответила женщина давяще-душным, каким-то даже притворно-сладким голосом.

Что ж, теперь Алистер прекрасно понимал, почему его мать говорила в столь неприветливой манере. Он бы тоже не хотел разговаривать с обладательницей такого голоса. Его воображение тут же начало рисовать невысокую худощавую женщину, одетую в до смешного вычурное платье, обязательно с маленькой сумочкой, в которую мог поместиться только носовой платок, и, конечно же, с маленькой шляпкой-котелком на голове. Он считал, что у этой женщины непременно должны быть светлые волосы, уложенные в идеальные волны. На секунду Алистеру даже захотелось отодвинуть штору в сторону, чтобы проверить, насколько его фантазия и реальность были похожи, но шанс быть раскрытым заставил его отказаться от этой идеи, довольствуясь лишь тошнотворным голосом гостьи.

— О Терре? — голос матери словно заледенел, а у мальчика по спине побежали мурашки.

— Разве не очевидно? Или вы приютили у себя кого-то ещё?

— И что же ты хочешь о ней узнать? — из голоса матери пропали нотки недовольства, но вот чего в нём стало больше, так это подчёркнутого холода.

Алистер мог даже поспорить на то, что в этот момент Мадам Рудбриг слегка вскинула свои тонкие брови и направила леденящий взор на гостью.

— Нечего так на меня смотреть. Думала, я не узнаю? Все полагали, что девочка погибла год назад вместе с родителями в том пожаре… и — вот уж совпадение — примерно в это же время у тебя неожиданно появляется маленькая иждивенка, — из-за этих слов Алистер ощутил, как начинает закипать от злости. Эта женщина не имела права называть Терру иждивенкой. Терра была частью их семьи. Её лучшей частью. — Мило, конечно, что вы взяли девочку на попечение, вот только непонятно, зачем это скрывать?

— Потому что она обычный ребёнок, который заслуживает нормального детства, — выдохнула Мадам Рудбриг. За время тирады гостьи она успела взять себя в руки и холодности в голосе явно поубавилось. Прозвучавшие ранее слова на его мать, в отличие от самого Алистера, никак не повлияли, и она говорила так безразлично, что создавалось впечатление, будто беседа её утомила.

— Обычный ребёнок? — чуть ли не взвизгнула гостья.

— Джослин, не смей повышать голос в моём доме! — мать будто с силой нажимала на каждое слово, произнося его.

— Она — последняя Грабс!

— И что с того? Повторю ещё раз: она. обычный. ребёнок.

Алистер не мог понять, о чём говорили женщины. Для него их диалог был похож на бред сумасшедшего. Взрослые люди серьёзно спорили, была ли пятилетняя девочка обычным ребёнком. Алистеру даже начало казаться, что таким образом мать с гостьей пытались зашифровать истинный смысл диалога, как в тех шпионских детективах, которые он любил читать по вечерам.

— Маргарет, не неси чепухи. Последняя Грабс априори не может быть обычным ребёнком, — голос гостьи слегка дрожал.

— А вот получается, что может… — Мадам Рудбриг сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить: — Ей уже пять, и у неё совершенно точно нет никаких способностей. Весь этот год я наблюдала за ней, думая, что проявится хоть что-то, но нет — девочка абсолютно пуста.