Ведьмы и ведьмовство

Итак, мы видим, что грезы о ночных полетах, смешение которых с действительностью так строго осуждала церковь, носили очень пестрый характер и не сводились к одному бреду людоедством. Как то и ныне наблюдается у первобытных народов, детски наивная фантазия не знала вообще тогда резкой границы между миром духов и миром живых людей, и яркие сновидения на почве того или другого поверья постоянно делали многих участниками в приключениях обитателей воздушных сфер. Так, битвы стриг под облаками вряд ли случайно имеют столь близкое сходство с распространеннейшим в Германии поверьем о воздушном войске Дикого Охотника. Что же касается полетов «добрых стриг», то сравнительная мифология сближает их с полетами тех добрых фей, для которых западноевропейская деревня вопреки всем протестам церкви до глубины средних веков упорно накрывала в Рождественской ночи на улице так называемый tabulae fortunae, чтобы эти ночные гостьи за угощение приносили благополучие в дом ласкового хозяина. «Дамою Изобилия» (Dame Habondo) прямо называется во французских памятниках такая же царица стриг, как та, что у Регино именуется Дианой, и характерной приметой сопровождающих ее bonnes femmes поверье делает их склонность, забравшись в чужую кухню, хозяйничать там, словно у себя дома. Только церковная полемика, систематически отбрасывавшая все языческое в область демонического, мало–помалу придала всем этим разнообразным поверьям однообразную сатанинскую окраску — пока наконец дело не пришло к тому, что склонность к ночному угощению себя чужим вином для самой церкви стала представляться одной из главных примет «ведьмы».

Но нас от этого отделяют еще века. В темном XI столетии римская церковь, несколько путаясь в логике, но в общем совершенно вразумительно сама внушала народу, что сатанинскими добрые христиане должны считать не воздушные похождения живых людей, а веру, будто подобные похождения в действительности возможны[15]. И этот взгляд не был, подобно некоторым иным из ранних проявлений средневекового рационализма, лишь достоянием отдельных исключительных умов среди тогдашних церковных деятелей. 10‑я книга Буркардовых «Постановлений», куда внесен был Canon Episcopi, осуждавший веру в полеты с Дианой или Иродиадой, была принята Грацианом в составе его известного Декрета и вместе с тем получила обязательную силу для всех верных католиков.