Ведьмы Карреса (сборник)

Он подробно описал мне своих больных. Наконец, он перешел к молодому негру с манией преследования.

— Очень умный мальчик, — сказал он, — но беспокойный. Ему кажется, что люди всегда лгут. Когда он первый раз пришел ко мне, он держал себя и разговаривал так, как, по мнению предубежденных людей, должны вести себя негры — невнятная речь, шаркающая походка, тупой взгляд…

Я кивнул, вспомнив тот день, когда впервые увидел Маро на улице.

— Теперь, конечно, — продолжал Ландмиер, — когда он здесь, у меня, он больше не прикидывается. Этот стереотип для него своего рода защита от белых. Вы понимаете, он умен и достаточно восприимчив и знает, что большинство людей ждет от него именно такого поведения.

Из рассказа Ландмиера следовало, что Маро приходил сюда восемь месяцев подряд, а доктор так и не обнаружил его способность к сверхчувственному восприятию.

Ландмиер, желая поразить мое воображение важностью своей работы, непременно упомянул бы об этой его способности, если бы только знал о ней. Теперь между мною и доктором завязалось своего рода соревнование. Если Маро полностью раскроет себя доктору, он будет потерян для меня и для будущего, которому он нужен.

— Скажите, доктор, правда ли, будто такие люди, как он, чувствуя, что против них что-то замышляется, способны на насилие?

— Вы должны понять, что этот пациент эмоционально неустойчив. В нем живет глубоко укоренившаяся враждебность. Когда ему было девять лет, его воспитатель, священник, рассказал ему, что настоящие родители бросили его, когда он был новорожденным младенцем. Священник услышал детский плач. Плач доносился из большой картонной коробки, лежавшей на куче мусора. Открыв коробку, он нашел в ней не только ребенка, но и крысу Срочное переливание крови спасло жизнь мальчика, но шрамы на руках и теле остались у него до сих пор.

— Господи! Да зачем он рассказал ему об этом? Зачем девятилетнему ребенку знать такое?

— По словам мальчика, его приемный отец рассказал это в минуту гнева. Он хотел доказать ребенку, что это провидение направило его стопы к месту, где лежала коробка. Теперь, я думаю, можно понять ожесточенность пациента.

— Кто не ожесточился бы на его месте?

Доктор кивнул.

— Страх и глубоко укоренившаяся враждебность могут привести его к насилию. Тем не менее этот случай не вызывает у меня сомнений. Мальчик выздоравливает. Со временем он сможет стать нормальным членом нашего общества.

Из кабинета доктора я ушел еще более смущенным и взволнованным. Портрет Маро, нарисованный доктором, не вязался с моими собственными отрывочными представлениями о личности мальчика. Что-то тут было не так…

…Когда я сказал священнику, что я из «Общества благоденствия детей» и обследую усыновленных подростков, Тайлер охотно пошел мне навстречу.

— Нелегко было с этим мальчиком, сэр. — Преподобный отец хлопнул по столу, как бы усиливая впечатление от своих слов. — Он отбился от стада, и я с божьей помощью вырвал его из пасти дьявола. На нем клеймо Каина, но мы спасем его душу.

— Наше общество интересуется, преподобный отец, каков он на самом деле. Мы ищем ключ к сердцам детей, которых опекаем.

Священник покачал головой.

— Маро был всегда очень эмоциональным ребенком. Он делал все наоборот. Я мягкий человек, мистер Денис, но бывают случаи… Знаете, в девять лет он подрался с мальчиком. Когда я неожиданно наткнулся на них, одной рукой он сжимал его горло, а в другой держал нож. Если бы всемогущий не послал меня на помощь, Маро убил бы этого ребенка.

— Откуда вы знаете? Может, он хотел только попугать. Быть может, он видел, что вы рядом и должны остановить его.

Священник пристально посмотрел на меня.

— Попугать! Вы просто не знаете Маро. Он всегда был бешеный. Как я ни старался, я не мог внушить ему страх перед всевышним. Между ножом и сердцем мальчика была только моя рука, направляемая провидением. А что еще, мистер Денис, может удержать людей от истребления себе подобных, как не страх перед гневом божьим. Да, скажу я вам, понадобилось немало моих личных усилий и усилий более высоких, чтобы вселить в этого мальчика страх перед адом. С недавних пор Маро стал проявлять интерес к религии, и у меня появилась надежда. Как это будет замечательно, если он посвятит себя богу!

В Маро открылась натура очень сложная и непостоянная.

Оставался еще один человек. Он должен знать его, быть может, лучше, чем остальные. В состоянии ли эта девушка дать мне ключ к душе Маро?

Делия Браун жила в доме на углу 127-й стрит и Ленокс авеню.

Сначала она не хотела меня впускать.

— Я не полицейский, Делия. Послушай, можешь мне не говорить, где Маро. Я уже виделся с ним и разговаривал с доктором Ландмиером и преподобным Тайлером. Я хочу с тобой побеседовать…

Она открыла дверь немного шире, но в руках у нее был лом для скалывания льда.

— О чем?

Я решил играть в открытую.

— О том, как сделать, чтобы я мог доверять Маро. Он хочет, чтобы я верил ему, но сперва я должен узнать его получше.

Она пристально посмотрела на меня, потом положила лом на стол, отошла от двери и села.

Я раскрыл дверь и вошел.