Ведьмы танцуют в огне

Но вот впереди мелькнули чёрные волосы Хэлены Каленберг и растрёпанные космы той самой Матери, Готфрид рванулся за ними. Еретики прикрывали ведьм своими телами, проталкивали их дальше. А Готфрид расталкивал эти тела, прорываясь вперёд и вперёд, пока наконец не достиг двери, где скрылись колдуньи.

Получив изрядный толчок в спину, он едва не распластался на полу, но всё же сумел удержать равновесие. Комната была заставлена глиняными горшками, на верёвках вдоль стен и под потолком висели пучки сухих трав. В дальнем углу испуганный юноша подталкивал ведьм в спину, опасливо оглядываясь на Готфрида. А в середине комнаты трое мужчин. Один, лысый, держал металлический прут, другой нож, а третий возился с пистолетом, пытаясь забить пыж.

С ходу, не рассуждая ни секунды, Готфрид выстрелил в правого, с пистолетом. Потом широкий взмах, но шпага и железный прут скрестились, словно на дуэли. Усатый с ножом пытался зайти слева, пока лысый размахивал прутом. Готфрид отступал, отводя шпагу от ударов — чтобы не затупилась. Он схватил левой рукой глиняный горшок со стола, бросил, но лысый увернулся. Следующий горшок — снова мимо. Третий же, столкнувшись с железным прутом, просто разлетелся в пыль.

Готфрид был уже у самой двери, как вдруг сзади послышался топот. Ещё одного противника ему не выдержать. Он попытался обернуться, но нет — лысый с прутом был слишком быстр, пришлось уворачиваться от замаха.

— Подсобить, герр сержант? — раздалось сзади.

Мимо Готфрида в дверь протиснулся солдат с алебардой. Оружие, с которым в тесных комнатах больше возни, чем проку. Однако же он умудрился протащить его и с ходу ударил в грудь лысого с прутом. Готфрид не отставал: он заколол замешкавшегося усача и бросился дальше, в следующую комнату.

За дверью его ждало множество грубо сколоченных столов, расставленных вдоль стен, запах трав и спирта.

Комната была проходная, но в одной из стен чернел проход, очевидно в каморку или подвал. Готфрид хотел было бежать дальше, но в тёмном проёме ему почудилось движение. Он мгновенно бросился туда, готовясь опередить хитреца, заколоть его раньше, чем тот успеет понять, что его заметили. Шпага взлетела для удара, тёмная фигура в углу сжалась, закрыв руками золотые волосы…

Это была Эрика. Подняв полные страха и удивления глаза, она забилась в угол и лишь инстинктивно закрывала голову руками. Готфрид не видел её лица, но каким-то божьим проведением понял — это она.

Он обнял её, прижал к себе. Краем глаза он видел, что ведьмы бегут через следующую дверь, бросив на влюблённых мимолётные, источающие ненависть взгляды. Ну и пусть. Ну и наплевать. Далеко они не убегут.

Через секунду в комнату вломилась стража.

— Они там! — крикнул Готфрид, перекрывая звон доспехов, и указал вслед колдуньям.

И скорее повернулся обратно к Эрике, бормоча, что всё будет хорошо, что всё уже кончилось, что уже всё, всё…

А на глазах Эрики блестели слёзы, и она прижималась к нему так искренне, как прижимаются лишь к тем, кого считали потерянными навсегда.

Грохот и лязг, брань, запах пота и древесной стружки. Все — и ландскнехты, и еретики, — бежали мимо них, а они стояли, будто бы вне времени, вне мирской суеты, вне всего этого. А когда всё успокоилось, Готфрид повёл Эрику наружу. Мимо стоящих на коленях еретиков, бросающих на них озлобленные, напуганные, презрительные взгляды. Мимо ландскнехтов, которые пинали ногами тех, кто ещё пытался сопротивляться. Мимо ведьм, которые в ужасе и ненависти кричали своими скрипучими голосами. Наружу, на улицу, в ночь.

Перед выходом стоял герр Фёрнер, поглаживая бородку своим особым жестом.

— Спас? — с добродушной усмешкой спросил он.

— Спас, — ответил Готфрид, гладя волосы возлюбленной.

— Здорово тебе досталось, — заметил Фёрнер после недолгой паузы.

Готфрид заглянул ему в глаза, а потом отёр лицо — на ладони была кровь. Саднили скулы и нос болел, как после хорошего удара.

— Это всё пустяки, — отмахнулся он.

Постепенно всех арестованных вывели наружу.

— Герр Айзанханг, еретики, общим числом тридцать пять, пойманы, — отчитался Отто Кляйн.

Готфрид обернулся и оглядел всех пойманных. Мужчины, женщины…

— А где старуха-ведьма и Хэлена Каленберг?! — воскликнул он. Но Кляйн только недоумённо пожал плечами. Откуда ему знать? Они их в глаза ни разу не видел.

Улыбку Фёрнера словно смыло дождём. Он обошёл всех арестованных, посмотрел в лицо каждому. Даже заглянул в дом.

— Самую верхушку упустили! — сказал он с досадой. — Немедленно обыщите весь дом! Можете всё перевернуть, но найдите мне их — старуху и молодую фройляйн с чёрными волосами. А вы, шестеро, обшарьте всё вокруг, от Кеттенбрюке до Токлергассе! Они нужны живыми или мёртвыми! Марш!

Готфрид подумал, что если выяснится, что он последний видел этих двоих ведьм, то Фёрнер опять будет подозревать его в сговоре с ними. Опять придётся что-то доказывать, убеждать, может быть даже врать. Хотя нет, только без лжи.

— А этих всех немедленно в Труденхаус! — скомандовал Айзанханг, чтобы не думать о плохом.