Ведьмы танцуют в огне

«Ковен вновь действует. К нему примкнули местные знахари и колдуны, разбойники и простой люд, впавший в ересь. Эбенхольц убит, но успел сообщить, что ковен собирается вернуться в Бамберг, чтобы склонить народ ко дьяволу. У них есть оружие и верные люди, примите меры. Роланд Кратц.»

Готфрид ещё раз перечитал короткое письмо, исправил кое-какие ошибки и переписал его на чистовик. Потом он сложил из чистого листа бумаги конверт, на котором написал: «Герру Фридриху Фёрнеру, викарному епископу Бамберга», и запечатал письмо воском.

Письмо отправили вместе с гонцом — совсем юным мальчишкой на горячем пегом коне.

Солдаты стояли на крыльце монастыря, щурясь от закатного солнца. Когда конь скрылся из виду, Кратц обратился к Готфриду:

— Мы не знаем точно, отправятся ли они в Бамберг. Может быть всё это обман. Поэтому у нас каждый человек на счету. А Дитрих, если вдруг потребуется, защитит твою Эрику.

— Да, — кивнул Готфрид. — Он не подведёт.

— Ну вот и хорошо, — ответил Лейтенант. — Теперь ужинать и отбой. Завтра решим, как будем брать ковен.

Наступила ночь. Монахи давно спали, монастырь погрузился в тишину. Только в одной келье горела свеча, рассеивая тьму. Товарищи в соседних кельях тоже спали сном праведников. Готфрид принялся собирать свои вещи. В сумки отправилась одежда, кое-какая еда и письма от Эрики, в которых она писала, что у них с Дитрихом всё хорошо. («Мы ходили вместе в церковь, Дитрих рассказывал мне о вашей службе» «А вчера он так напугал кошку, что она теперь прячется от него под моей кроватью»). Беспокоиться пока было не о чем.

Когда он закончил, было уже за полночь. Двор монастыря слабо освещала убывающая луна.

Придя в стойло, Готфрид снял сбрую со столба и принялся запрягать коня. Тот фыркал, не успев проснуться, надувал брюхо и норовил укусить. Однако же Готфрид запряг его, прицепил сумки к седлу и покинул монастырь. Путь его лежал на юг, в сторону Бамберга.

Готфрид понимал, что за побег его объявят дезертиром, но ему больше не хотелось ввязываться во всё это. Ему хотелось спокойно жить с Эрикой, а не гоняться за ведьмами и не бояться, что они придут в его дом. Жить там, где нет дыма и гари, где чистый воздух и цветущие луга. Где-нибудь в предгорьях жить, как червяк в сале, и горя не знать. И он уже придумал, как добьётся этого.

Обещанное ему повышение, карьера инквизитора, духовный сан, привилегии — всё это уже не имело никакого смысла. Всё это сор, мирские блага, по сравнению с уютным монастырём семейной жизни.

Он помолился святым о лёгкой дороге, сонный привратник открыл двери, удивлённо спросив, куда майстер собирается на ночь глядя. Готфрид не удостоил старика ответом и покинул гостеприимный монастырь.

Берега реки Регниц наполняли домики в стиле фахверк, жмущиеся друг к другу и подходящие почти к самой воде. Если смотреть на них из проплывающей лодки, то может показаться, словно весь город растёт прямо из реки. Должно быть приятно, думал Готфрид, жить в таком доме, по-немецки чистом и уютном, засыпая под плеск речных волн и видеть их блики на потолке, просыпаясь под звон колоколов.

Он быстро шёл вдоль этих жмущихся к воде домиков, пока не остановился перед нужно дверью с жестяной вывеской в виде парусника. Вывеска болталась на ветру и скрипела.

Готфрид постучал, и из-за двери показалось выдубленное солнцем и холодным речным воздухом лицо с подозрительным прищуром. Оно было прорезано глубокими морщинами, но в серых глазах всё ещё сияла молодость. На шее у лица висела речная галька с отверстием посередине.

— Чего надо? — спросило оно и оглядело улицу.

— Нужен Иоганн Нойманн, хочу нанять лодку.

Подозрительный прищур оценивающе смерил Готфрида взглядом, а затем снова оглядел улицу.

— Проходи!

Внутри дом был более похож на сарай, чем на жилище — тут и там развешаны всяческие рыбацкие принадлежности, вроде сетей и удочек, в углу валялись несколько вёсел, напротив двери висел корабельный штурвал, а под ним поддерживали друг дружку пара небольших лодочных якорей. Однако, в отличие от рыбацких сарайчиков, рыбой тут не пахло, чувствовался только смутный запах водорослей и прохлада осеннего Регница.

— Иоганн Нойманн — это я. Пошли вниз, покажу лодки.

Он открыл дверь в левой стене и они спустились по деревянной лесенке к небольшому причалу, оборудованному прямо под домом. Наружу вела пара арочных выходов. К причалу были привязаны три лодки: одна длинная, с небольшой постройкой на корме, куда могли бы уместиться лёжа несколько человек; другая небольшая, двухместная; третья размером с первую, но почти полностью закрытая кожаным тентом, очевидно грузовая.

— Вот, извольте выбирать. Сами будете плыть?

— У меня не совсем обычная просьба, — предупредил Готфрид, и Нойманн насторожился. Старый контрабандист, он всегда ждёт этих слов. — Нужно вывезти кое-что, но так, чтобы никто об этом не узнал.

— Контрабандой я не занимаюсь, — предупредил лодочник, и застыл, явно чего-то ожидая. Он всматривался в лицо Готфрида, как моряк всматривается бесконечную водную гладь, надеясь разглядеть тонкую полоску суши.