Ведьмы танцуют в огне

— Слово «ковен», — продолжал Эбенхольц, — происходит от латинского «convenio», что означает сходиться, съезжаться, собираться… э-э… сейчас, — он пролистал свою книжицу и ткнул пальцем в записи. — Ага, «означает сходиться, съезжаться, собираться, общаться, встречаться, соглашаться, соответствовать, подходить, сочетаться, соединяться, сцепляться, а так же спариваться и вступать в половую связь». Что очень интересно, учитывая то, что еретики не только «встречаются» и «общаются» на своих шабашах, но так же вступают в половую связь в отвратительных оргиях.

На лице его застыл восторг. Демонолог явно был доволен своим открытием и ожидал одобрения и похвалы от Фёрнера.

— Это всё весьма интересно, — сказал викарий, — только я имею в виду нечто иное…

В дверь постучали, и, едва Фёрнер разрешил войти, в кабинет ввалился молодой стражник, запыхавшийся от бега.

— Ваше преосвященство! Там ведьму привели! — начал тараторить он. — Велено вам доложить…

Викарий со вздохом поднялся.

— Прямо сюда? — поинтересовался Фёрнер.

— Так точно.

— Что ж, пойдёмте, Айзанханг. Вольфганг?

— Нет, спасибо, Фридрих, я лучше побуду тут.

Фёрнер достал из шкафа какой-то чёрный ящичек с металлическими набивками на углах, передал его Готфриду. Ящичек был тяжёлый, в нём что-то звенело и грохотало. Вместе они спустились вниз, где, под конвоем из двоих стражников, стоял красивый молодой мужчина, держа верёвку, которой были связаны руки красивой молодой девушки.

— Что тут случилось? — поинтересовался викарий.

— Она ведьма, — заявил красивый молодой мужчина, указывая на упирающуюся девушку.

— Я не ведьма, Пауль! — чуть не плача ответила та, и начала дёргаться, пытаясь вырвать конец верёвки из его рук.

— Почему вы решили, что эта девушка — ведьма? — спросил викарий.

— Я не ведьма! — упрямо повторила она.

— Вы не поверите, герр инквизитор, но у неё, — Пауль наклонился к уху Фёрнера и что-то прошептал, потрясая открытой ладонью с оттопыренными пальцами.

У невозмутимого герра викария, которого обвинитель принял за инквизитора, округлились глаза.

— Целых пять! — повторил Пауль шёпотом.

— В таком случае, её нужно осмотреть. Айзанханг и… Кляйн, — Фёрнер указал на одного из стражников, потому что Дитриха не было рядом. — Отведите её в этот зал. Вы, Пауль, пойдёте с нами. Остальные — разойтись.

— Что вы делаете? — запричитала подозреваемая, но крепкие руки уже схватили её за плечи.

Фёрнер, тем временем приказал нескольким стражникам разыскать судей: Герренбергера, Шварцконца и Айнвага.

Готфрид с Германом привели её в просторный зал суда и усадили на стул. Вскоре появились судьи, и герр Фёрнер с Гансом Шталем, своим личным секретарём.

— Ну что же, давайте приступим, — сказал викарий, когда все расселись по местам и перестали скрипеть стульями. — Вот вы… хм… как вас зовут?

— Пауль Фаульбире, — ответил красивый молодой мужчина.

— Итак, Пауль Фаульбире привёл сюда эту женщину и утверждает…

Викарий сделал паузу и посмотрел на Пауля, ожидая продолжения.

— Что? — смутился он, но быстро опомнился. — А, я утверждаю, что эта женщина — ведьма.

— Извольте предъявить доказательства.

— У неё пять сосков на груди!

Судьи переглянулись и озадаченно покачали головами.

— Что вы на это скажете? — обратился Фёрнер к девушке. — И, представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Кристина Фаульбире…

— Вы что, сестра этого человека? — удивился доктор Шварцконц.

— Нет, понимаете, дело в том, что я его жена…

— Жена? — удивлённо ахнули все разом. Такой преданности Богу можно было лишь завидовать.

— Да, это моя жена, — сказал он. И, будто бы оправдываясь, добавил: — Мы поженились недавно.

— Хорошо, в таком случае, расскажите всё по порядку, — попросил доктор Герренбергер.

Оказалось, что в первую брачную ночь, этот молодой муж, ни разу до свадьбы ни уединявшийся со своей женой, обнаружил, что она, хоть и девственна, но имеет пять сосков на груди.

— Вы представляете, герры судьи, целых пять! — он потряс растопыренной пятернёй, театром пяти сосков. — Пять!

— Давайте проверим? — с энтузиазмом спросил Шварцконц. Другие судьи, хоть и скривились, но не отказались — дознание есть дознание.

Готфрид начал оголять ей грудь.

— Что вы себе позволяете! — закричала она, и попыталась отбиться, но связанные руки ей этого не дали.

— Вот, видите! — сказал Пауль Фаульбире.

Трое судей в удивлении затихли. На груди Кристины и вправду было пять сосков. Три на правой, в форме треугольника с вытянутой книзу вершиной. Самый нижний сосок был скорее под грудью, чем на ней. Два же оставшихся соска были на левой груди — один там, где положено, а другой немного справа и чуть повыше. Все соски были разного размера и формы, поэтому судьи в отвращении скривились и начали торопливо креститься.

— Отвратительно! Это нарушение божественной симметрии подобно преступлению! — сказал Герренбергер. — Айзанханг, оденьте её!

— А как же проверить её на дьявольские метки? — спросил Шварцконц. — Может быть эти соски у неё вовсе не от дьявола?

Двое оставшихся судей, вместе с герром Фёрнером поглядели на него, как на умалишённого.

— Ну, давайте проверим, — сказал молчавший до этого Айнваг.