Ведогони, или Новые похождения Вани Житного

И опять они неслись с такой скоростью, что Ваня мало что мог разглядеть — разве что злато–серебряные промельки. Когда Трехглавый замедлил скорость и стал снижаться, Ваня увидел внизу рощу деревьев, откуда исходило такое сиянье, что больно было глазам. Но в рощу они не полетели, свернули в сторону: к ряду блестящих клеток… Вот, значит, какой это людинец — зверинец понашему!.. Все клетки, как успел заметить Ваня, были пустыми.

Змей приблизился к одной из клеток в середине ряда — мальчик обомлел: прутья явно были золотыми… Ну и ну! Наверное, ни один заключенный в мире не мог похвалиться подобной тюрьмой!..

Перед Змеем дверца клетки автоматически отворилась — Ваня невольно замер на пороге… Но Трехглавый хлестнул его хвостом по алябышу — и мальчик влетел внутрь. Дверь захлопнулась.

Клетка была обставлена, как человеческое жилье. Здесь имелась кровать с парчовым балдахином, занимавшая большую часть помещения, — правда, парча была вся в дырах и масляных пятнах, небось, об нее, за неимением ничего другого, вытирали руки. Впритык к кровати помещался круглый мраморный столик и такой же стул. На столе стояла чернильница с воткнутым в нее гусиным пером. На полу валялись пожелтевшие листы бумаги, Ваня поднял несколько — и разочарованно бросил: алфавит был совершенно неизвестный, какая-то клинопись. Под кроватью обнаружился золотой горшок…

Мальчик услышал шум и вынужден был прекратить осмотр своего нового жилища. Обернувшись, он увидел толпившихся у клетки змей, самого разного вида: и ползучих, и летучих, правда, у всех было только по одной голове. Змеи были разной величины, толщины и окраски: синие, красные, желтые, зеленые, черные — в разводах, полосках, пятнах, волнах. Их было столько! У некоторых имелись зачатки лап — или рук — Ваня решил, что это ящеры. Вся площадь перед клеткой оказалась запружена полчищами змей. Ползучие поднялись на хвосты, чтоб лучше видеть. Летучие роились в воздухе, как стаи осенних птиц перед отлетом на юг. Имеющие руки приветливо ими взмахивали. Задние напирали на передних — которых почти расплющило о золотые прутья. Ваня боялся, что тощие змеи провалятся в промежутки между прутьями — и посыплются сюда, к нему… Он прижался к задней стене клетки.

Вдруг раздался писклявый голосок:

— А огня он боится? — и крохотный, величиной с курицу, летучий змееныш дыхнул в клетку пламенем, точно сработала зажигалка.

— А можно его ужалить? Он не сразу умрет? — раздалось с разных сторон.

Ваня стал с опаской поглядывать на тощих несмышленышей, которые запросто могли заползти к нему… Взрослых змей он не боялся: кажется, те были настроены миролюбиво…

И особого отвращения к змеям Ваня не испытывал: сам недавно был таким!.. Да и со змеиным духом он уже свыкся, кроме того, ползучие-то змеи вовсе и не воняли: погребом от них несло, и только… Но тяжко было сидеть, как зверю, в клетке! И от вида разноцветных змей, которые бились о прутья, блестели, извивались, складывались кольцами, ползли серпантином, — у него рябило в глазах и кружилась голова. Если бы отвлечься… Но заняться было нечем! Разве что…

Когда Ваня поднял с пола исписанный лист бумаги, перевернул его чистой стороной и, обмакнув перо в чернильницу, принялся рисовать: домик, дерево, человечка и солнышко — раздались изумленные возгласы: — Ого! — Вот это да! — Ну и ну! — Вот значит как!

Ваня, против воли, напыжился: картинка и в самом деле показалась ему ничем не хуже тех, что выставляют в музеях! Косясь на Трехголового, он изобразил над трубой Змея о трех головах. Трехголовый, поглядев на картинку, ухмыльнулся, довольный. Остальные змеи одобрительно прищелкивали. Тогда Трехголовый насадил на копье кипу чистых листов, протянул их сквозь прутья — и велел Ване писать…

Мальчик чесал в голове, не зная, что бы такое написать, а Змей, подумав, сказал:

— Напиши, как тебя зовут, сколько тебе лет…

— Пусть напишет, кем он хочет стать! — раздался из змеиной толпы очередной писклявый голосок. Ваня покосился и увидел метрового змееныша из ползучих, медной окраски, с длинным утиным носом примерно в четверть змеиного роста. Змееныш стоял на хвосте и, раскачиваясь, горящими глазами глядел на Ваню. Рядом возвышалась медянка с таким же странным носом, раза в два выше малыша.

— Да, напиши всё это, — подытожил Трехголовый.

Ваня небрежно, с ошибками, написал, насадил на протянутое Змеем копье — и тот торжественно вручил листок с Ваниными каракулями утконосому змеенышу. Малыш взглянул — и запищал: «Мама, я не могу прочесть, это по–каковски? Мама, прочитай, пожалуйста». Взрослая змея взяла длинным носом листок, уставилась на него близко посаженными глазами — и помотала головой, дескать, не понимаю. Окружающие стали заглядывать в написанное — и хоть никто ничего не понял, восторгу змей не было предела.

— А что он ест? — спрашивал любопытный утконос. — Он, как мы, камень лижет, да?

— Нет! — строго отвечала мама–змея. — Он морковку ест, капусту ест, горошек ест, и еще, пожалуй, мышей!..

— Очень хорошо, пойду наловлю ему мышей, я знаю, где они водятся!

— Не надо! — испугался Ваня. — Я не ем мышей!