Ведомственный притон

Фочкин посмотрел на Катышева, понимая, что надо тотчас же соглашаться. Всезнающая тетка могла пролить свет и на многие другие щекотливые вопросы. Но Костя, о чем-то раздумывая, медлил с согласием.

— А как вас зовут? — наконец спросил Катышев.

— Варвара Леонидовна Прияткина. — Они впервые увидели, как расплылась в улыбке информированный и всегда готовый помочь следствию домком.

— Дорогая Варвара Леонидовна, — взяв ее ладонь в руку, нежно сказал Катышев, — мы к вам еще обязательно заглянем на чашечку чаю. Но сейчас хотелось бы повидаться с коллегой, участковым Коноваленко. Где его участок, не подскажете?

— Понимаю, понимаю, — закивала расплывшаяся от нежности женщина. — Надо ковать железо, пока оно горячо. Его каморка в подвальном помещении соседнего дома.

Они вышли на улицу и направились в указанном домкомом направлении. Дверь, окованная оцинкованной жестью, оказалась закрытой. Фочкин, скорее для профилактики, несколько раз стукнул в нее кулаком.

— А ты знаешь, Костя, почему этот самый Коноваленко каждый вечер наносил визит в бордель?

Катышев поднял глаза:

— Майор, тебя только теперь эта мысль осенила? То, что он туда за зарплатой бегал, и коню понятно. Больше того, я уверен, что не кто-нибудь, а именно он предупредил неизвестную нам Татьяну Федоровну о том, чтобы она скорее сматывала удочки.

— Ты думаешь?

— Я уверен. Мало того, он, чтобы не выпускать столь ценный притон со своего участка, мог подыскать в своем же районе и другую квартиру для разврата.

…Золотарев сиял как утреннее солнце. По мрачным лицам товарищей угадав, что они вернулись не солоно хлебавши, он закинул ногу на ногу и откинулся в кресле, демонстрируя успех и превосходство.

— Ну что, неудачники? Не я ли вам говорил, что визит в бордель — дело пустое!

Фочкин стянул с головы вязаную шапочку, шмыгнул носом:

— Я бы не сказал, что мы прокатились зря. Из больницы по Блинкову никаких сведений нет?

— Будет жить твой Блинков. Только пока в сознание не приходил. Но у меня есть куда более занятные сведения.

Катышев, не скрывая усмешки, посмотрел на Золотарева:

— Хочешь сказать, что поймал удачу за хвост?

— Допустим, поймал.

— Тогда особо-то не обольщайся. Потому что стоит она к тебе задом! — Катышев повесил куртку и прошел к столу. — Ну говори, не тяни резину!

— Мамка-Танька, — фальшиво демонстрируя обиду, сделал паузу капитан. — Не кто иная, как бывший старший лейтенант детской комнаты милиции Восточного округа — Татьяна Федоровна Черемисова. Два года назад она была уволена из органов внутренних дел в связи с окончанием срока контракта. Это официальная версия. А на самом деле ее попросили за разврат малолеток.

Фочкин выпучил глаза, склонился над столом Золотарева:

— Что, натурально развращала?

— Да нет, все гораздо проще. Она продавала владельцам порносайтов фотографии обнаженных подростков, которых сама и снимала в душевых комнатах детских распределителей.

— Значит, специализацию после увольнения не только не оставила, но и занялась реализацией живого товара, — сделал заключение Катышев. — Надеюсь, домашний адрес мамки тоже выяснил?

Золотарев, не говоря лишних слов, бросил на стол коллеги блокнот, на раскрытой странице которого крупным почерком был зафиксирован адрес сутенерши.

— Надо брать, сейчас же! — первым заглянув в блокнот, сказал Фочкин.

— Ни в коем случае, майор, — войдя в кабинет незамеченным, охладил пыл подчиненного Полуяров. — Притащите вы ее сюда, а она посмотрит на вас невинными глазами и ужаснется: какие девочки, какой бордель? А вот если втихаря понаблюдать за мамкой, то приведет она вас в нужное время и в нужное место, да и сама с поличным подставится. Я правильно размышляю, Катышев?

— Что бы мы без вас делали, товарищ полковник!

8

Лицо начальника управления собственной безопасности генерала Милославского выражало не просто негодование, оно было разъярено. Князь, засунув руки в карманы брюк, чего никогда себе при подчиненных не позволял, метался по кабинету. За семь лет совместной работы Полуяров мог по пальцам одной руки перечислить, когда на Князя обрушивалось такое состояние. И в большинстве случаев виновником таких раздражений становился сам полковник Полуяров.

По тому, как с каждой секундой убыстрялась и убыстрялась всегда неторопливая, если не сказать вальяжная, походка генерала, полковник знал, что в момент, когда нужно будет перейти на бег трусцой, Князь рез ко остановится, и тогда — держись. В лучшем случае за самоуправство можно отделаться строгачом, в худшем — получить служебное несоответствие. Но выговорешники в личном деле Полуярова появлялись нередко, особенно в бытность его работы в убойном отделе уголовного розыска. Правда, через неделю-другую в графе о награждениях и благодарностях заносилась запись совершенно противоположного характера, которая снова выравнивала его послужной список.