Ведомый чайкой

– Вот именно, мой Ангел! – подтверждал Ник. – Ты и бровью не поведёшь от того, что, скажем, Манчестер обыграл наш ЦСКА, но для игроков ЦСКА… Ты представляешь, что только они испытывают, ведя в счёте весь матч и досадно проиграв в дополнительное время? Для них – это, по меньшей мере, трагедия! Они испытывают, надо полагать, ужасные эмоции, плачут, а тренера лишаются своих кресел. А всё почему?

– Потому, что для них важна эта игра. Потому, что они сами решили считать её важной. – угадывала Любовь.

– Ну конечно же, Любовь моя, конечно же! – вторил ей Ник. – И вся игра их заключается даже не столько в финальном счёте, сколько в процессе. Представь себе, если было бы иначе. Счёт был бы заранее известен. Было бы им интересно играть? Навряд ли! А каково было бы зрителям?

– Полный облом! – хохотала Любовь.

– Вот-вот, – смеялся в ответ Ник, – представляешь, отвалить пару сотен долларов за билет, прийти на трибуну, занять в предвкушении заветных 90 минут свои места и услышать объявление: «Уважаемые зрители! Спасибо, что посетили сегодняшний матч, который начнётся через 20 минут. Манчестер Юнейтед выиграл у ЦСКА со счётом 3:2» – веселился Ник. – Представляю, сколько бы оторванных пластиковых стульев полетело бы с трибун на поле…

– Да уж, завалило бы так, что травы не видно было бы, – хихикала прекрасная Любовь.

– Да уж, игры бы точно не состоялось. Сутки бы расчищали поле. – Ник кивнул. – Но и не было бы, а что? Результат-то уже известен. Так что же, если бы зрители, да и игроки, нуждались бы лишь в результате, полетело бы столько пластикового хлама на поле? Это было бы уже ни к чему, ведь результат «3:2» они уже получили, им бы радоваться тогда, что сэкономили целых полтора часа и моментально узнали исход будущей игры. Но нет, люди требуют зрелищ!..

– Ну и философ же ты, мой милый Ник! – с игривым укором журила того Любовь. – Но ты, ты… Ты же отвечаешь на все вопросы. Отвечаешь безапелляционно, я восхищаюсь тобой!

Дальше диалог вербальный становился не нужен, и двое безмятежных любовников сливались воедино в диалоге тел.

И они жили, твёрдо держа в голове то, что их жизни земные – вовсе не единственные или конечные, нет. Они понимали, что нет ничего объективного, а существуют лишь их собственные желания. Желания быть счастливыми или несчастными, богатыми или бедными, любящими или ненавидящими. Но, конечно же, в земной реальности желания могут и должны претворяться в осязаемые результаты лишь посредством действия. Вот почему на самом видном месте их спального отсека в прицепе, аккурат на противоположной изголовью их кровати стене, висела распечатка с напечатанным крупным шрифтом словом «ЖЕЛАЙ», в котором «Ж» была зачёркнута, а над ней красовалась красная «Д». И они делали… Они делали то, что могли и должны были для того, чтобы материализовать своё счастье. И у них получалось!

* * *

Звон будильника разбудил Антона. Он спал так крепко, что когда проснулся, он не вспомнил ни собственное пребывание в вечном Абсолюте, ни голос Джонатана, ни то, как он силой своего желания и выбора поместил себя на крышу «Башни Федерации», равно как и вообще на эту Землю.

На сегодня у него было громадьё планов. Планов, один только процесс реализации которых доставлял Антону неимоверное удовольствие. Ведь он доподлинно знал, что в один прекрасный момент произойдёт нечто подобное тому, что произошло тогда, в метро… Когда он закрыл глаза, схлопнулось время, и в следующий момент он открыл их уже свободным от уз работодателя, имеющим свой небольшой бизнес и изданные произведения, о чём всегда мечтал… Он точно знал, что подобным же образом какое-то время спустя, делом заставив время схлопнуться, закрыв глаза, однажды он откроет их уже внутри своей следующей мечты. А мечтал он о том, как он однажды непременно встретит ТУ, которая подлинно станет для него всем. Ту, с которой они по чьему-то «злому» повелению однажды были разделены, и теперь только и жаждали оба того, чтобы найтись. И вот, – мечтал он, когда они встретятся, он вместе с ней, наконец-то, заживёт по-настоящему, то есть так, как он того всегда хотел. В гармонии единения с НЕЙ. Он также знал твёрже твёрдого, что однажды они с ней на какое-то время, которое покажется им вечностью, поселятся в глуши и уединении в прицепе-доме, который он однажды купил именно для этого. И он научится летать. И у него будет свой высокоплан. И он будет учить летать ЕЁ…

И он терпел все невзгоды повседневной рутины, сваливающиеся то и дело на его голову различные проблемы, перебарывал невыносимость ежедневного существования без неё! И, быть может, он опустил бы руки, запил или покончил бы с собой, если бы не знал точнее точного, что до заветного момента ему оставалось совсем-совсем недолго.