Ведовство и ведьмы в Англии. Антропология зла

Что касается второго термина, то совершенно очевидно, что «ведовство» является сущностной частью «охоты на ведьм». При этом само понятие остается сложным для определения, поскольку отдельные его составляющие относятся к различным областям религиозной и культурной практики. Немецкий классик истории ведовства Йозеф Ханзен называл ведовство «собирательным понятием», полагая, что отдельные его компоненты были сами по себе значительно старше, чем понятие в целом[8]. Фактически, ведовство лежит на стыке двух других феноменов — магии и религии, и их составляющих — колдовства и ереси. Воспринимаемое в период гонений против ведьм как преступление, ведовство также имеет непосредственное отношение к правовой сфере.

Лежащие в основе ведовства народные колдовские практики стали объектом интеллектуальной, правовой и религиозной мысли и определяли флуктуации понятия «ведовство» на протяжении всей «охоты на ведьм»: в различные периоды на разных территориях его смысл существенно различался. Как подчеркнула Барбара Розен, в Англии, уже начиная с 1590 года, «ведовство начало исчезать за туманом социального и теологического анализа»[9]. При этом базовым и общим для всей Европы и, в том числе, для исследуемого английского материала, в период гонений на ведьм было представление о ведовстве, понимаемом как особого рода вредоносное колдовство, в основе которого лежала вера средневековых людей во вредоносную силу ведьм, направляемую ими на окружающий мир. Однако, в отличие от «колдовства», источником ведовства представлялась не сама ведьма, как существо, обладающее сверхъестественной силой и способностями, а дьявол — верховный творец зла, наделявший ведьм этой силой для реализации своих собственных дурных целей в мире людей. Именно это определение и понимание ведовства стало отправной точкой для настоящего исследования.

На фоне общеевропейской демономании английское ведовство стоит обособленно, поскольку «охота на ведьм» началась в Англии приблизительно на сто лет позже, чем на континенте. Английский вариант ведовства почти не вышел за рамки «деревенского», традиционного колдовства, в котором не ощущалось заметного влияния «ученой» демонологии, характерного для континентальных процессов. Помимо этого, ведовство в английском варианте преследовалось преимущественно как уголовное преступление. Вполне возможно, что этими особенностями объясняется тот факт, что на долю Англии приходится весьма скромное число жертв в сравнении с другими европейскими государствами[10]. Все перечисленные черты определяют специфику английского варианта ведовства и его особое место в ряду государств, участвовавших в «охоте на ведьм».

В качестве наиболее эффективного для исследования такого сложного «концепт-явления», как ведовство, мне видится подход взаимодополнительности различных научных парадигм, описанный в 1990-е годы Л. П. Репиной[11]. Последний подразумевает то, что отличные друг от друга способы интерпретации одного и того же исторического феномена при одновременном рассмотрении дают более полноценную картину прошлого, чем взятые в отдельности. Принципиальной установкой исторического исследования выбран взгляд на общество как целостный организм, в котором все элементы взаимодействуют в сложной системе прямых и обратных связей, исключающей возможность редукции и нахождения какого-либо одного фактора, способного определять историческое развитие[12]. Учитывая специфику исследуемого предмета, его острую направленность на социальную повседневность, народную религиозность, верования, коллективные представления и традиционные обычаи широких слоев населения в раннее Новое время, особенно полезными для данной работы мне представляются традиции и методы исторической антропологии и истории ментальностей. С позиции последних ведовство является одним из культурных способов интерпретации повседневной жизненной реальности, и в рамках такой постановки оформляется вопрос, способный, пожалуй, пролить свет на исторические причины ведовства: почему в XVI–XVII веках ведовство стало одним из наиболее приемлемых объяснений ряда явлений? Плоскость, в которой, как мне представляется очевидным, следует вести поиск, лежит непосредственно в сфере человеческого восприятия. Поэтому основным принципом своего исследования я выбрала социо-культурный, позволяющий раскрыть содержание человеческого восприятия через призму сложного конгломерата экономических, политических, религиозных и других социальных факторов.

Географические рамки настоящего исследования ограничены территорией самой Англии, исключая остальные подвластные английской короне владения[13]. Шотландский[14] и ирландский[15] материалы исключены, поскольку специфика каждого из этих двух регионов существенно отличается от английской и требует специального анализа.