Ведро, тряпка и немного криминала

Потом я просто сижу и жду. Следак торопливо дописывает объяснение и суёт мне его на подпись. Ага, щ-щас! Мне его жуткий почерк в жизни не разобрать. Прошу зачитать. Хучик исполняет мою просьбу без особых восторгов. Хватаю предложенную ручку, секунду раздумываю, а не снять ли перчатки, а то подписывать неудобно и…

Шарах!

Менты нервно вздрагивают, их взгляды скрещиваются на двери. Тихонечко хмыкаю и оставляю на бланке свою закорючку. Потом ещё и ещё — на каждом листе.

Вахтёрша Галина рассказывала, что года четыре назад, когда в каморке потребовался ремонт, дражайший директор опять ударился в экономию, и дверь устанавливал трудовик. Мужик он, конечно, хороший, а столяр так вообще выше всяких похвал, но установка дверей, по-видимому, не его — мало того, что она из железа, к косяку прилегает неплотно, да ещё фиг пойми, в какую сторону открывать. Я, помнится, путалась где-то месяц, следак ухитрился открыть с первого раза, а кто-то с той стороны… похоже, не угадал.

— Дурацкая дверь, — бормочет, переступая через порожек, эксперт.

Следом за ним просачиваются ещё две какие-то личности. Все трое размахивают руками, объясняют, рассказывают и показывают. Я вижу, как тёмные глаза Вадима становятся все больше, больше… в отличие от стажёра, Фёдор Иванович понимает, о чём идёт речь, и мрачнеет буквально на глазах.

Я закрываю глаза, машинально тяну ко рту ручку… а, вот, дурацкий практикум с первого курса. Помнится, я — отличница — сдала его с третьего раза. Баллистика явно не мой конёк. Хотя, наверно, это и не баллистика. Знания в голове сохранились, а название предмета почило в Лете.

Но вывод тут однозначен:

— Вы, что, хотите сказать, он не сам?..

Эксперт раздражённо кивает:

— Скорее всего. Экспертиза покажет.

Следак поворачивается ко мне, черты его лица слегка заостряются. Чуточку, самую малость — но мне вдруг становится жутко. Дешёвая синяя ручка предпринимает попытку вырваться из моих пальцев, по спине сползает капля пота.

— Откуда вы знаете? — ласково улыбаясь, интересуется Хучик.

Угу-угу. Знаем мы эти улыбочки… Я опускаю ручку на стол и пожимаю плечами. Выходит немного нервно.

— Ну, я же всё-таки физик…

Мент удивлённо расширяет глаза. Интересно, с чего это вдруг? Я же ему… а, нет, не сказала. В моём объяснении есть графа про образование, но там записано просто «высшее». Распространяться в подробностях почему-то не хочется, получится как со скелетом.

— Поня-ятно… — тянет Хучик.

Он забирает у меня «объяснение»… и, кажется, впервые обращает внимание на мои руки.

— Будьте добры, снимите перчатки.

Тусклые голубые глаза неожиданно вспыхивают, и я понимаю — не отвертеться. Снимать перчатки ужасно не хочется. В этом простом как тряпка желании нет ничего криминального, просто меня… ммм… слегка напрягает эта болезненная процедура.

— Ну-ну, — торопит следак. Похоже, ему не терпится покинуть каморку и отловить для допроса кого-то ещё.

Послушно киваю, изображаю улыбку и стягиваю перчатку с правой руки. Ну что сказать, рука как рука. Подумаешь, кожа не очень. У нас, уборщиц, это такая профессиональная травма.

— Ну.

Вздохнув, освобождаю от желтой резины свою несчастную левую кисть и демонстрирую следаку кривовато намотанные бинты. Дожидаюсь властного кивка, разматываю дурно пахнущую марлю (бальзамический ленимент по Вишневскому хорошо заживляет, но пахнет он гадостно) и осторожно складываю ладошки ковшиком.

— Твою ж… — бормочет стажёр.

Фёдор Иванович подходит поближе и сочувственно цокает языком. Слева склоняется любопытный эксперт: берёт мою руку в свои и внимательно осматривает четыре уже подживающие ранки.

Потом осторожно касается воспалённой кожи и уточняет:

— Чем это вы?..

Возмущённо фыркаю, отнимаю руку и снова наматываю на рану бинты. Чего сразу я? Вообще-то, это всё Петька.

— Да как сказать, чем… наверное, бывшим мужем. Он страшно не хотел разводиться и почему-то решил, что если воткнет в меня вилку, то суд нас поженит обратно.

Вадим удивлённо округляет глаза, в глазах мента и эксперта — естественный скептицизм. Спешу развеять сомнения:

— Да знаю я, знаю, в руке есть кости и сухожилия, их просто так не проткнёшь. Да он, в принципе, не проткнул, дырочки не сквозные…

Вздыхаю и снова натягиваю перчатку. И ладно бы кто-то помог! Но нет, всё сама…

Полюбовавшись на открытую рану, менты теряют ко мне интерес. Хучик небрежно сует объяснение в портфель, прощается и направляется к двери, эксперты вновь обсуждают что-то своё, и только стажёр, поднимаясь с Катькиной табуретки, с улыбкой интересуется:

— И что там суд, поженил?

Я на секунду перестаю ломать голову над сложной дилеммой (сослаться на шок и отпроситься до завтра или геройски вернуться к мытью полов) и рассеянно отвечаю:

— Угу. Восемь раз.

4

Из каморки выходим все вместе.