Ведун

Вскоре, перекрывая шум дождя, зазвучал его сильный голос. В деревню, которая находилась между Колобрегом, откуда ехал князь, и замком Грифиц, княжеским домом, умчались воины, а сотня дружинников и несколько телохранителей Вартислава продолжили свой путь. Златко вновь понёс своего хозяина по дороге. Кованые копыта жеребца подкидывали вверх крупные комки грязи. С нависающих над дорогой больших деревьев падали крупные дождевые капли, а шум хлюпающих по лужам и размокшему грунту копыт убаюкивал князя, так что если бы не сырость, он наверняка задремал бы. Но в лицо Вартиславу ударил сильный порыв холодного ветра, который скинул с его головы капюшон. Князь вновь натянул его, левой рукой подтянул кожаные завязки, оглядел понурых воинов вокруг себя и поморщился. Может, это было вызвано влагой, которая попала под одежду Вартислава, а может, воспоминаниями, которые каждый раз посещали его, когда он ехал через Бортничи.

Кажется, что в этой деревеньке особенного? Обычное лесное поселение бортников, медоваров и охотников на три десятка дворов. Но с этим местом было связано слишком многое. Именно в лесу под Бортничами юный Вартислав из уважаемой среди поморян богатой и очень влиятельной семьи Грифинов свалил своего первого медведя. Здесь он познал первую любовь и впервые провёл ночь с женщиной. Сюда привозил на отдых младших братьев Ратибора и Свантибора. И сюда, после того как попал в плен к полякам и принял христианство, уже будучи князем, сослал большую часть своих наложниц, которых у него было ни много ни мало, а двадцать четыре. Почему-то он посчитал, что лесовики этому обрадуются, так как женщины у князя были красавицами, которых не зазорно взять в жёны. Однако жители Бортничей, которые вместе с наложницами приютили и незаконнорожденных отпрысков семьи Грифинов, кстати сказать, не только бастардов Вартислава, но и его братьев, князя возненавидели.

Сначала Вартислав не придавал этому никакого значения. Ну, дуются рядовичи, которые с недавних пор стали считаться холопами. И что с того? Ничего. Со временем всё пройдёт, тем более что лесовиков никто не трогал, и оброки они выплачивали самые незначительные. Вот только год от года отношения с местными жителями лишь ухудшались, а минувшим летом деревенский целитель древний старик Липка, подлец такой, был пойман за тем, что вбивал в след княжеского коня длинный железный гвоздь. Вартислав, в отличие от своих приближённых, этому факту значения не придал, ибо в проклятья и заговоры не верил. Поэтому наказание для знахаря, который в своё время с помощью трав вылечил его от лихорадки, назначил очень лёгкое. Липку выпороли, сожгли ему бороду и бросили его за околицей, а князь по настоянию близких к нему людей пересел на Златко. Кстати сказать, правильно поступил, поскольку прежний конь Вартислава вскоре взбесился и вместе с воином, который его выезжал, бросился в глубокий овраг и сломал себе шею.

С тех пор минуло несколько месяцев. Князь, будучи занят делами, об этом случае не вспоминал, а сейчас, после слов сотника Лауде, всё вернулось, и он подумал, что надо поговорить с деревенским старостой и наиболее уважаемыми жителями Бортничей. Ведь они люди неглупые и должны понять, что не всё зависит от него. Да, по договору с польским королём Болеславом он принял христианство. Да, по настоянию священнослужителей Распятого избавился от наложниц и незаконнорождённых отпрысков. Да, по слову епископа Адальберта уничтожены все крупные языческие капища поморян. Да, он привечает иностранцев и ставит их выше соплеменников. Да, усиливает нажим на рядовичей. Но ведь когда-то они сами выбрали его князем и сказали: «Веди нас!» Так чем же они тогда недовольны, особенно жители Бортничей? Нет бы радоваться, что живы и князь их привечает, а они возмущаются. Скоты!

«Нет, – в такт движению князь слегка качнул головой, – прав епископ Адальберт. Каждому своё, и кесарю кесарево. Смердам никогда не понять поступков правителя, ибо они глупы. И хотя порой по старой памяти я ставлю их в один ряд с собой, мы не ровня. Хватит с бортничанами в равноправие играть. Пусть только кто попробует косо посмотреть, велю дружинникам всю деревню перепороть, а баб воинам на потеху отдам. Всех? Нет, ибо я помню тех красавиц, с которыми проводил жаркие ночи. Да и молодняк трогать не стоит, ибо негоже своих бастардов лупцевать. Хотя чего это я сразу о силе думаю? Ведь есть иной путь».

Князь придержал жеребца и дождался появления патера Стефана, следовавшего позади него. Священнослужитель, мордастый бритоголовый тип с масляным взглядом пройдохи, который находился в свите Вартислава, потому что ему покровительствовал камминский епископ Адальберт, посмотрел на Грифина, и князь сказал:

– Отец Стефан, сегодня вечером у вас будет работа.

– Какая? – Священник заулыбался и обнажил жёлтые подгнившие зубы.

– Надо в деревеньке на пути нашего следования проповедь прочесть. Справитесь?