Ведун

«А может я все-таки на Земле оказался, — в голове появилась весьма обнадеживающая мысль, — занесло с Того Света прямиком в мой родной мир. А вдруг, Земля и вовсе единственная во Вселенной планета, населенная разумными существами? Ну попал к старообрядцам в Сибирь или на Дальний Восток. Так отсюда и до цивилизованных мест добраться вполне можно. А там… Есть у меня несколько вкладов на предъявителя, как-нибудь доберусь до них. Сложно в моем детском состоянии, но вполне осуществимо. Дальше… дальше буду думать».

— Бабушка, простите, что не поинтересовался вашим именем и отчеством. Не до этого как-то было.

Хозяйка весело покосилась на меня.

— Ну кто бы сумлевался, значица, точно из господ, аль интеллихентов будешь. А кличут меня Василисой Егоровной из рода, основанного Третьяком, значит Третьяковы мы. Кто поменьше — бабушкой Василисой именуют, а все прочие — просто Егоровной. Знахарка я местная, из людей по возможности всякие хвори изгоняю где травкой, где наговором старинным, где посредством резекции, но завсегда с молитвой, ибо без воли Господа нашего Иисуса Христа никакая болячка не заживет.

— Так я на Земле, в Российской Федерации?! — возбужденно воскликнул я.

— Странны речи ведешь, мальчик, хоть молвишь по-русски. На Земле, конечно, а где же нам еще быть, разумеется в Рассее-матушке, тока у нас никакая не хведерация а царство-государство, анперия называется. Бо-ольшущая, сказывают. От германских и польских земель до восточного окияна, и от полнощных морей до южных окраин на многие тыщи верст раскинулась. И языков всяких-разных у нас великое изобилие.

— А год, год нонече какой? — Не заметил, как начал заимствовать у Егоровны специфические речевые обороты. Нонече, давеча, анперия…

— Дык одна тыща восемьсот пятьдесят третий от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа.

Так, ситуевина, можно сказать, хреновая. Середина позапрошлого века со всеми неприятными моментами, свойственными тому времени. Вроде бы крепостничество еще не отменено, трудовой народ страдает под лютым ярмом помещиков-самодуров.

— Василиса Егоровна, а до столицы далеко отсюда?

— Тебе до какой? Владимира али Суздаля? Хотя и туда, и сюда на паровозе чуть более суток добираться. Калуцкие мы, под боярином Андроновым проживаем.

— Калужские, — на автомате поправил старушку.

— Ну да, правильно калужские, но тут народ бает по-своему, хоть ты ему кол на голове теши.

— А Москва, как же?

— Хе, Москва… Это ты про городище малое, что в сотне верст отседова? Таки чисто дярёвня глухая, там болотня сплошная, топи непролазные. Грят, нечисти всякой по лесам в тех местах видимо-невидимо. А народишку не бог весть сколько. Хотя клюква оттудова, да всяка друга лесная ягода оченно даже хороши… — неожиданно старушка оборвала свой треп и, вперив в меня взгляд своих водянистых глаз, спросила: — А чой-то ты про Москву спросил, аль припомнил чего?

— Не, бабушка, вообще ничего не помню, даже как меня зовут, — в расстроенных чувствах пролепетал я.

Господи, куда же это меня занесло? Москва — «дярёвня», столицы две — Владимир и Суздаль, царь-анпиратор, боярин какой-то Андронов калуцких земель владыка. Ёптыть! Как бы разобраться во всем этом и не вызвать ненужных подозрений. Впрочем, я пацан несмышленый, еще недавно валялся в горячке, к тому же, память отшибло. Интересно, сколько мне лет и каким образом оказался темной ночью один в лесу неподалеку от жилища местной знахарки? Вопросы, вопросы, а в голове уже круговерть и туман от переизбытка впечатлений.

Егоровна внимательно посмотрела на меня, затем споро метнулась к столу, на котором стоял знакомый чугунок. Быстро зачерпнула из него деревянным ковшом и поднесла к моему рту.

— На-ка выпей, милок. А потом поспишь. Глядь, что-нибудь прояснится в твоей головенке.

Сделал как сказала добрая женщина. И через минуту веки сами по себе смежились, и мое сознание в очередной раз провалилось в беспросветный мрак, полностью лишенный какой бы то ни было информационной составляющей.

Глава 2

Глазки закрывай, до семи считай
До семи считай,
А когда проснешься,
Вокруг увидишь рай!

Детские игры 2

Мерный стук колес на рельсовых стыках. Вагон успокаивающе покачивает из стороны в сторону. Открываю глаза. Купе неярко освещено светом керосиновой лампы-ночника. Хотел повернуться на бок и продолжить досматривать какой-то прерванный ужасно интересный сон, сюжет которого уже успел вылететь из головы. Однако понимаю, что мне со всей срочностью необходимо посетить туалет, иначе мой мочевой пузырь грозит лопнуть как перезревший арбуз.