Ведун Сар

— А я слышал, что соправитель Авита умер от несварения желудка, — усмехнулся Афраний. — Между нами, я бы этому нисколько не удивился. Майорин всегда славился неразборчивостью в пище. А его пристрастие к устрицам вообще превосходило все разумные пределы. Случайность играет в нашей жизни куда большую роль, чем это принято считать, Дидий. К сожалению, люди склонны искать преступление там, где его не было. Если бы ты сегодня утонул в моем бассейне, завтра весь Рим заговорил бы о чудовище по имени Афраний. Шутка сказать, префект задушил, а потом утопил своего самого близкого друга!

— Сожженный римский флот — это тоже случайность? — ехидно спросил Дидий.

— Это закономерность, друг мой, — вздохнул Афраний. — Когда выскочки мнят себя великими императорами и грезят о завоевании мира, то дело обычно заканчивается конфузом. У рекса Яна в городе было достаточно соглядатаев, и он просто воспользовался удобным моментом, чтобы посчитаться с римлянами. Ты мне лучше скажи, Дидий, с чего это божественному Льву пришло в голову назначить глупца Василиска командующим византийским флотом? Неужели в Константинополе не нашлось более даровитого полководца? Это что, случайность или еще одна закономерность?

Смущенный Дидий вынужден был рассказать старому другу о своей роли во всей этой неприглядной истории. Впрочем, комит финансов не сомневался, что действовал в интересах Рима и не его вина, что божественному Авиту не удастся воспользоваться плодами одержанной им дипломатической победы.

— Император знает о твоих стараниях?

— Ты имеешь в виду божественного Льва?

— Я имею в виду Авита.

— Разумеется, я рассказал ему об этом и даже вручил пергамент, написанный Вериной.

— Ты совершил ошибку, Дидий, — вздохнул Афраний. — Тебе следовало посоветоваться со мной.

— Но почему?!

— Сегодня я виделся с купцом, только что приплывшим из Карфагена. Он утверждает, что Янрекс разгромил и сжег византийский флот в гавани Малого Лептиса. Едва ли с десяток галер сумели вырваться из огненного кольца. Пятьдесят тысяч легионеров божественного Льва пошли на корм рыбам. Такого поражения империя еще не знала со времен битвы при Каннах.

— Но этого не может быть! — воскликнул потрясенный Дидий.

— Увы, — развел руками Афраний. — В этом крахе есть доля твоей вины, патрикий. Василиск мог взять Карфаген, но вынужден был следовать договору, заключенному Вериной. Его медлительность и стала причиной чудовищного поражения, которое того и гляди закончится гибелью империи.

Дидий был потрясен до такой степени, что во второй раз за сегодняшний день потерял дар речи. Впечатлительный комит уже видел веревку на собственной шее и про себя пожалел, что не утонул в бассейне сиятельного Афрания, что избавило бы его от грядущих мучений и бед. Как только до божественного Авита дойдет весть о поражении византийского флота, он тут же кинется искать виноватых. И первым в ряду людей, идущих на заклание, непременно окажется Дидий.

— Тебе действительно не позавидуешь, комит, — кивнул Афраний, без труда разгадавший ход мыслей гостя. — Впрочем, одним тобой дело не ограничится. Дурак Модест тоже вряд ли устроит божественного Авита в роли жертвенного агнца. Императору нужно оправдаться перед обывателями Рима и сенаторами за оглушительное поражение и впустую потраченные деньги, одновременно нагнав страх и на тех, и на других. А сделать это он сможет, только раскрыв полномасштабный заговор с участием видных чиновников своей свиты и знатных мужей. Недаром же он получил расследование обстоятельств смерти Майорина корректору Арапсию. Этот негодяй быстро состряпает ему нужные доказательства и представит список виновных. А возглавит этот список, скорее всего, высокородный Орест, да и мы с тобой, Дидий, окажемся там далеко не на последних местах. Слухи о поражении империи в войне с вандалами утонут в крови лучших мужей Рима. И вот тогда обезглавленный Вечный Город окончательно падет на радость своим врагам. Ибо Рим держится на патрикиях, а императоры приходят и уходят. Сегодня божественным называют Авита, а завтра, глядишь, и вовсе Либия Севера.

— Но ведь мальчишке едва перевалило за двадцать! — запротестовал потрясенный грядущими переменами Дидий.

— Другого претендента на божественное величие у нас под рукой пока нет, — пожал плечами Афраний. — Или ты, Дидий, предпочтешь умереть от руки палача?

— С какой же стати, — содрогнулся комит. — Просто я предпочел бы увидеть во главе империи более зрелого мужа.

— Комита Ореста, например, или дукса Ратмира? — насмешливо спросил Афраний.

— Но почему же именно их?