Ведун (СИ)

Корзун, которого за живое задело, когда я о его детях и жене заговорил, немного дергано, со злостью открыл висевшую на боку сумку и достал оттуда злополучную фотографию, бросил ее на стол, и она, скользнув по поверхности, остановилась прямо передо мной.

— На этом фото многие люди тебя опознали, так что мы были уверены, что ты погиб, Александр, — на это я только мысленно фыркнул, уже без всяких там намеков интонацией по имени назвал. Не зря он перед тем, как говорить начал, на молчаливого Талицкого взгляд бросил. Видимо решил не обострять и пока спустить на тормозах мои слова и действия. — …так что твои претензии необоснованны. Имущество, оставшееся без наследников, отходит анклаву, ты сам это прекрасно знаешь.

Н-да, зрелище еще то! Хорошо так обглоданный зверями труп, в котором еще можно было мое прошлое тело опознать. И на это, я вам скажу, очень неприятно смотреть. Ведь это мое тело! Но опять же, если отбросить эмоции, только если человек хорошо меня знал и на сто процентов был уверен, что это именно я, тогда действительно можно увидеть мои черты, так как именно их он и начинает искать. А так то, что осталось от Сашки Мещерского, можно многим людям приписать. Я, если слету, как минимум человек пять могу назвать, на которых, в таком вот состоянии, это тело похоже, о чем Цапыгину и сказал.

— Так что да, имущество действительно отходит анклаву, но только если есть неопровержимые доказательства смерти наследника. И это никак не вот такое невнятное фото, — отбросил я его от себя. — Почему те, кто это тело сфотографировал, больше ничего не предоставили, что могло бы его идентифицировать? Ладно тряпье, его животные хорошо попортили, но вот… да хотя бы жетон, — достал я его из кармашка и стукнув им об стол, где он под моей рукой, из-за кратковременного импульса магии, засветился зеленым. — Или, по их версии, его тоже звери сожрали? — снова меня злостью накрывать стало. — Почему вы все поверили? Почему вас это не насторожило?

Высказывал им, а думал о своем деде. Почему он об этом не задумался, когда сердце себе останавливал? Меня предупреждал быть осторожным, думать, прежде чем делать, а сам…

«Дед, блин, как же так?»

Видимо из-за того, что он и так уже готовился умирать, увидев это фото и… поверил. Тем более его ему недоброжелатели, можно сказать — враги, предоставили. Им — поверил.

Меня даже затрясло, если бы этого уже не сделал, сейчас бы опять с удовольствием пошел Тарноруцкому голову отрезать. Поспешил сигариллой затянуться, так успокаиваясь — в несколько глубоких затяжек ее докурил.

Дождавшись, пока я окурок в пепельнице затушил, снова заговорил Цапыгин, и, тварь такая, видимо не столь он и невозмутим, не понравились ему мои слова, отвык от такого к себе обращения, вот по больному и ударил в ответ:

— Все поверили, Саша, в том числе и твой дед! Так что не нужно на нас всё спихивать.

Меня снова затрясло, глаза кровью наливаться стали, но тут его одернул Талицкий:

— Не жести, Сергей! По делу давай.

— Тут стоит начать с того, — по делу начал говорить Корзун, видимо для этого его с собой Цапыгин и взял, а не для того, о чем я было подумал, — что отношения Тарноруцкого и ведуна Кокора, — кивнул он в мою сторону, имея в виду моего деда, — именно благодаря Саферову и испортились. Видя, что нормальных наследников у Виталия Сергеевича нет, одни девки рождаются, тот сделал всё от него зависящее, чтобы Василий Андреевич ему не помог.

— И в чем его интерес? — спросил у Корзуна Талицкий, в то время как я молча сидел, слушал.

И то, что я слышал, мне не нравилось! Если судить по началу рассказа, то Тарноруцкий вообще жертвой получается, во всём негодяй Саферов виноват. И тут я такой, невиновному старику голову отрезал, ай-яй-яй как не хорошо. Не удивлюсь, если они потом, к концу рассказа, типа простят меня, но, как до этого деда, чуть ли не за бесплатно попытаются заставить залет отрабатывать. Именно что попытаются, так как я, как и дед, пошлю их в дали дальние и темные.

— Да простой у него интерес! Он решил всё нажитое Виталием к своим рукам прибрать. Понимал, что случись у того прямой наследник, дочкам своим, а значит и ему, мало что достанется, раз они не захотели и не смогли пацана родить. Так что в этом отношении и делал всё возможное, постепенно перенимая у Тарноруцкого дела, при этом входя во вкус и замахиваясь на ранее недостижимое.

— А Виталя что, не видел?

— Может и видел, да не осознавал, что недолго ему оставалось жить, — вместо Корзуна отвечать Талицкому взялся сам Цапыгин. — После нас и он бы скончался скоропостижно. Так что тут наш молодой воскресший друг немного поторопился и опередил события. А жаль, много вопросов у нас к покойному осталось, ответы на которые не мешало бы получить.

«Ну вот, первый выпад в мою сторону! Всё как я и предполагал», — губы сами собой в улыбке растянулись.

И эта улыбка Цапыгину не понравилась, хмуро взглянув на меня, он снова к Талицкому повернулся.