Ведунья

Три дня прошло, монах окреп!
Не умер, боль прошла!
И рана на руке исчезла,
Как не бывала там!

Врач изумлен был
И не верил, но видит, яда нет!
Хотя до этого святой,
Был точно не жилец!

Монахи все сочли Святым,
Что чудо с ним случилось.
Святой Франциск его вернул,
Мольбы услышав, в милость.

Когда зеваки разошлись,
Всю радость не скрывая.

Росарио в углу сидел,
Тихонько улыбаясь.

– Ты здесь, еще, ты, не ушла?
Погибель, ты, моя!
Змея, та тоже постаралась
В могилу не ввела!

– Два дня лежать тебе еще,
И говорить нельзя.
Я счастлива, поверь, ты, мне,
Что Бог вернул тебя!

Но чтобы, ты, здесь не грустил
Тебе сыграю я.
Я арфу скоро принесу,
Тебе для отдыха.

Монаху голос ласкал слух,
Все пение ее.
Тревога тихо уходила,
И сон ушел давно.

Но наш аббат закрыл глаза,
Прикинулся, что спит.
Матильда песни прекратила,
Чтоб любоваться им.

Вела с собою разговор,
И взгляд не отрывала.
Аббата взором обнимала,
И тихо так шептала.

– Он спит, – сказала девица,
Аббат все четко слышал.
Но виду сроду не подал,
От чар, чтоб не зависеть.

– Могу смотреть я на него,
Не гневая ни чем.
Мое дыхание с его,
Смешается совсем.

Я с обожанием таким,
Черты все четко вижу.
Не заподозрит он меня,
Ничем я не обижу.

Страшится он, что соблазню.
Нарушив тем обет.
Не справедливец он какой,
Он не поверил мне.

Будь моей целью пробудить,
Желанья в нем, любовь.
Свое б лицо не прятала,
Вновь видел меня, вновь.

Она умолкла, но потом,
Продолжила опять.
Амбросио лежал и слушал,
Ее словам был рад.

– Лишь несколько часов прошло,
Когда сказал он мне.
Что уважает он меня,
Что думал обо мне.

И мое сердце обрело,
Тепло и тот покой.
Но, что сейчас произошло,
Для меня только боль!

Как страшно изменилось все,
Велит уйти от них.
От братиев моих родных,
И от моих святых.

О, мой святой, и мой кумир!
Живешь с Богом во мне!
Лишь сердце вам принадлежит,
Откроюсь я тебе.

Осталось лишь чуть – чуть прождать,
Без малого два дня.
Тогда узнаешь что любовь,
Моя к тебе чиста.
Возможно пожалеешь, ты,
Меня и все поймешь.
Но тяжесть и печаль мою,
С собой не заберешь.

Монах лежал и делал вид,
Что очень крепко спит.
– Какая нежность, чистота,
В мыслях подумал вмиг.

Если на жалость так, сейчас,
Я пламенем горю.
Но, чтобы было бы со мной,
Вдруг если полюблю?

Матильда к центру отошла,
Спиной была к нему.
Немного приоткрыв глаза,
Смотрел на девицу.

Она смотрела на нее,
Мадонну созерцала.
И со слезами на глазах
В слух речи толковала.

– Счастливая, к тебе идет
С мольбами он всегда!
Он восхищается тобой,
И уповается.

Я думала, облегчишь мне,
Ты горести мои.
Но все лишь усложнилось очень,
Бесчувственный холст – лик!

Религия, не красота,
В нем будит восхищение.
Колени перед божеством клонит,
Не перед юной девой.

Когда я буду умирать,
Услышу я возможно.
То, что говорит тебе,
Ведь это так не сложно.
Не нужно будет горевать,
Обет он не нарушит.
Приятно было бы узнать,
Об истинном в нем чувстве.

– Матильда! Милая моя! —
Воскликнул тут монах.
Девица резко обернулась,
Монах издал звук "Ах!".

При повороте капюшон,
С волос ее спадает.
Лицо Мадонны перед ним,
В живую созерцает!

Амбросио лицо прикрыл,
Руками поскорей.
Не верит собственным глазам,
Не знает, как быть с ней?

– Несчастная случайность,
Тайну приоткрыла!
Которую скрывала я,
Годами, что есть силы.

Да, правда я, одно лицо
С Мадонною твоей.
Матильда Вильянегас я,
Мой род здесь всех знатней.

Когда я грезила тобой,
Портрет мой рисовали.
Его скупили, как икону,
Прислужники во храме.

Помог с продажей человек,
Он много лет нам служит.
Не знала, что, Мадонну ты,
К себе, здесь расположишь.

Возможно после этого,
Что я тебе сказала,
Ты станешь больше избегать,
Меня, то, кем я стала.

Я знала, что Мадонну ты,
Всем сердцем обожаешь.
И бессознательно любил,
Красоты восхваляя.

Но я не пользовалась этим,
Хотя могла, поверь.
Твое внимание мне надо,
Вот это была цель.

Усердным исполнением
Обрядов и молитв.
Я стала собеседником
И твоим другом вмиг.

Скрывала от тебя свой пол,
Так долго, как могла.
Твоя настойчивость, распросы,
Раскрыли правду, да.

Если бы и дальше так все шло,
Тихонько развивалось.
Росарио была б с тобой,
Как прежде бы общались.

Те малые часы сейчас,
Которые остались.
Позволь с тобой их провести,
Ту жизненную малость.

По прежнему, мечтаешь ты,
Меня из стен прогнать?
Скажи хотя бы одно слово,
Не нужно так молчать!

– Я не способен говорить,
Прошу оставь меня.
Ошеломила твоя правда,
Не знаю, честно я.

Три дня тебе даю,
Чтоб всех предупредила.
И как условились с тобой,
Уйдешь отсюда с миром.

Разлука наша неизбежна,
Должны расстаться мы.
В опасности ты здесь со мной,
Потом, все ж уходи!

– Я повинуюсь, мой кумир,
Так будет, как сказал.
Матильда тихо говорила,
И голос весь дрожжал.

Руки коснулся поцелуй,
Из кельи вышла вон.
Аббат с ума сходил, лежал,
Верх чувства брали в нем.

Он знал, что избегав ее,
Он сможет совладать.
Но если будет она рядом,
Обет мог не сдержать.
Врач вечером вновь приходил,
И разрешил вставать.
Росарио не появлялся.
Монах мог лишь мечтать.

Ночь выдалась вновь у него,
В любовных сладких снах.
Амбросио страсть не держал
Виденья ублажав.

К обеду только вышел он
Из комнаты своей.
В обед с монахами общался,
И вышел в сад, за ней…

Хотел с Матильдой говорить,
Она была бледна.
Просила к келье проводить,
На вид была больна.

Хотел врача он ей позвать,
Она лишь отказалась.
Сказала, слишком добр к ней,
Немного ей осталось!

Закрыла за собою дверь,
За нею тишина.
Врача к себе не допустила,
Не знали, как она.

Уж за окном настала ночь,
Аббат не мог заснуть.
Все мысли были об одном:
– Росарио – лже друг.

Он наделял жизнь смыслом мне,
Я так не смогу жить!
Я пустотою поглощусь,
О как мне дальше быть?

Задумался о красоте,
И о любви ее.
О том, что если б не обед,
Он мог любить ее!
Лишь только ночью на часах,
Два время отстучало.
Раздался в келью громкий стук,
Аббата все кричали.

Толпа вела к Росарио,
Сказали отравился!
Святого видеть он хотел,
И шепотом молился.

Врач всем монахам объяснил,
Бессильна медицина.
К утру скончается юнец,
Отрава тем причина.

Когда Амбросио вошел,
Монахи вышли вон.
Он со слезами на глазах,
Начал свой разговор.

– Ну, что ты с собой сделала,
Зачем ты отравилась?
Рука твоя погибелью,
К тебе смертью явилась!

Верны ли подозрения,
Навек меня оставишь?
Зачем ты это сделала,
Назло мне! Ты мне скажешь?

Пожертвав камушком одним,
Я тем спасла алмаз.
Моя смерть сохраняет жизнь,
Бесценную для Вас!

Твоя жизнь очень важная
Для жителей Мадрида.
И для меня так дорога,
Ты был моим кумиром.

Я, отче мой, отравлена,
Но яд был раньше твой.
Когда тебе врач не помог,
Я убрала его.

Пока ты спал, недомогал,
Я руку целовала.
Из раны высосав весь яд,
Тебя для всех спасала.

– Матильда! Боже всемогущий!
Ты в жертву принеслась!
Ради меня, Амбросио,
Хочу, чтоб ты спаслась!

– Есть средство, но оно опасно,
И очень так страшно.
К нему не смею я прибегнуть,
Иного не дано.

Жизнь будет куплена моя,
Ценой и дорогой.
Что буду жить я для тебя,
И ты жить будешь мной.

– Живи, прошу тебя, живи,
Матильда для меня!
И вспомни наши разговоры,
На все согласен я!

Амбросио, о милый мой,
Все это невозможно.
Обманывала тем себя,
Тогда все было сложно.

Сейчас повязка пелены,
Серьезно сошла с глаз.
Я тебя искренне люблю,
И жажду каждый час!

Если останусь здесь я жить,
Любви хочу в ответ.
Ее я буду добиваться,
Уж лучше б умереть!

Мне дружба больше не нужна,
Холодные слова.

Обет ты в жертву принесешь,
Вдруг полюбив меня.

При каждом лучшем случае,
Желания разжигая,
Я буду страсть в тебе рождать,
Чтобы была твоя, я!

Я убеждаюсь лишь в одном,
Твоею быть должна,
За мною смерть скоро придет,
Уйду с ней на века!

Осталось мне пара часов,
Свободна буду я.
От страсти этой, столь позорной,
Ты хочешь, чтоб жила?

– Злосчастная, что я скажу?
Живи, прошу, живи!

И от меня в сон бесконечный,
Прошу, не уходи!

– Ты чувствуешь, как бьется сердце,
Пока оно чисто.
В нем целомудрие и правда,
Оно теперь твое!

Аббата руку приложила,
Она к своей груди.
И дальше тихо говорила,
Чтоб он не уходил.

– Хочу сегодня умереть,
Я на твоих руках.
Твоя рука глаза закроет,
Отпустит в облака.

Возможно будешь обо мне,
Ты думать иногда.
И над моей могилою,
Сбежит твоя слеза.

Она своею головой,
К его груди прижалась.
Он сердце девицы держал,
Немного ей осталось.

Была тогда глухая ночь,
Царила тишина.
Забыв церковные уставы,
Луна сплела сердца.

Всю святость, славу и обет,
Он отдал за любовь.
– Ты, мой, Амбросио, мой!
– Я твой, моя любовь!