Ведущая на свет

— Агата, не бывает никаких “если” в делах с исчадиями ада, — свирепея все сильнее, рычит мистер Пейтон, подаваясь вперед. — Демоны высшего уровня, демоны уровня Хартмана — это зверье. Голодное зверье, которому плевать на все, кроме тех душ, чьими силами они себя поддерживают.

— Но ведь…

— Господи, вот за что мне это… — устало выдыхает мистер Пейтон, утыкаясь в ладони лицом, а потом убирает руки и раздраженно смотрит на меня.

Мистер Пейтон выглядит паршиво, на самом деле заметно, что и он еще не отошел после отравления демоническим ядом — под глазами залегли глубокие тени, да и само лицо будто покрыто сетью мелких незаметных морщин.

А ведь в Лимбе никто не стареет, морщины — это, скорее, симптом нездоровья, того, что душа просит дать ей отдых.

У меня есть что Артуру сказать, например, что все-таки Генри никого из нас не выпил, хотя ему никто не препятствовал, да и просто… Когда я его кормила еще прикованного, у него были все шансы, чтобы впиться зубами в мои пальцы и высосать силу моей души досуха, но он же этого не сделал…

Вот только почему-то эти слова у меня с языка никак не слетали.

— Итак, мы уже поняли, что разговаривать с вами бесполезно, Агата, — отрывисто бросает мистер Пейтон и встает из-за стола, убирая руки в карманы брюк, — а значит, основная моя задача сейчас в том, чтобы сообщить вам, что вы уволены.

А вот от этого у меня аж ноги подкашиваются…

— И за что, сэр, — слыша лишь только звон в ушах, сипло спрашиваю я.

— Ох, дайте подумать, Агата… — мистер Пейтон делает вид, что задумался, — за неподчинение прямым приказам, за несоблюдение техники безопасности, за халатность при исполнении своих служебных обязанностей, за пособничество в побеге демона седьмого класса опасности. Вам этого мало? В принципе, я могу напрячь память и вспомнить ваши промахи и до вчерашнего дня. Просто до этого я смотрел на них сквозь пальцы, за вас просил мой давний друг.

Это называется сквозь пальцы? За четыре месяца работы в Святой Страже у меня недели не проходило без взыскания, мне казалось, что мистеру Пейтону могут не угодить даже запятые, которых я в отчете поставила слишком много.

Но я прекрасно помню два месяца без работы, что я провела в Лимбе сразу после смерти. Унылые, однообразные два месяца на жестком посте, ведь души неработающих “в поддержке не нуждались” и получали снабжение только символическое. Все бонусы полагались только работающим. Ну должен же был быть прок в этой работе, да?

— Помимо этого, — сухо добавляет Артур, протягивая руку и касаясь пальцами белой папки на столе, куда обычно складываются свежие кредитные сводки его подчиненных, — с вашим нынешним кредитным счетом, Агата, вам в Святой Страже попросту не место. Даже рекомендация мистера Миллера вам не поможет, хотя я ее все равно аннулировал.

— А что не так с моим кредитным счетом? — слабо спрашиваю я. Ну потому что с аннулированием рекомендации Джона я ничего не сделаю — это просто факт. А про кредит мне не ясно.

— Ну а вы думали, что можно освободить исчадие ада и не получить при этом негативной динамики по кредиту? — брови мистера Пейтона взлетают выше, и он вынимает из папки лист, заполненный черно-белыми мелкими цифрами.

Лист этот передают мне, и я уже привычно выхватываю свое имя и серийный номер в его шапке. Моя свежая кредитная сводка, полученная этим утром.

И там изменения, лист заполнен ровными строчками — но не погашения кредита, а его увеличения. Одно большое списание и целый скоп мелких.

От цифры в графе “кредитная задолженность” у меня земля под ногами плывет. Если мои “достижения” в смертной жизни я могла отработать года за три усердной работы — ну, за четыре — если брать в расчет взыскания мистера Пейтона — на отработку вот этого вот мне может потребоваться одна маленькая вечность. И, возможно, еще одна, чуть поменьше…

— Что это такое… — я остаюсь стоять только по одной простой причине, мне попросту не хочется садиться на пол. Но ноги ватные и держат меня с трудом.

— Это цена вашего “подвига”, Агата, — устало откликается Артур, видимо, окончательно заколебавшись со мной разговаривать. — К слову, должен вам сказать — это всего лишь некая часть кредита Хартмана. Даже не четверть. Но теперь она ваша, и отрабатывать ее вам.

— А мелкие списания? — я на самом деле поражаюсь тому, насколько дотошно выясняю информацию. Потому что мне-то кажется, что мой рассудок в коме, а нет, подсознание работает, разрешает для себя все вопросы.

— Мелкие? — мистер Пейтон недовольно кривит губы. — Ну разве что в сравнении. Каждое “мелкое” списание — это грех Хартмана после его побега. Вам теперь полагается нести за них ответственность.

— Их основная масса приходится на время сразу после освобождения, — отстраненно замечаю я.

Все списания идут плотным массивом строчек, это, видимо, время “прорыва” Генри через оцепление Святой Стражи. А потом — два совсем мелких списания и все. Восемь часов новых минусовых списаний по моему кредиту не было.