Веер

– Вы знаете, вам никто не поверит, – сказал я честно. – Никому из тех, кто во власти, – не поверят. У нас ведь как все устроено – люди отдельно, власть отдельно. Мне знакомая заводчица рассказывала, что, когда покупать щенка к ней приезжают с Рублевки, у нее душа за собаку болит. Потому что простой человек априори считает тех, с Рублевки, ни на что хорошее не способными. Даже собаку любить.

– Знаю, Кирилл. Хоть я и не на Рублевке живу. Поэтому мне и нужно чудо. Нужно что-то от вас, функционалов.

– Сила?

– А в чем сила? – Дима улыбнулся. – В мускулах? Деньгах? Информации? Обаянии? Сила бывает разной. И надо уметь пользоваться ею во всех видах… Я могу обогатиться за счет иных миров?

– Товары таская через башню, как челнок? Вряд ли. С вас будут снимать пошлины за товар.

– Знаю. А информации из Аркана я не получу. Возможно… – он помедлил, – ты мог бы помочь мне кое-чем другим?

– Кому морду набить? – спросил я. – Больше ничего не остается.

Политик засмеялся.

– Нет остается. Технология.

– Земля самая развитая.

– Не совсем. Есть, к примеру, Твердь.

– Запрещено перемещать из мира в мир неизвестные технологии.

– И чей это запрет? – Дима посмотрел на бутылку с вином, но налил себе минеральной воды. – Тех, кто ставит на нас эксперименты? Как ты думаешь, Кирилл, разумно ли одной морской свинке говорить другой: «Нельзя убегать из клетки, экспериментатор это запретил!»

– Неразумно. Но я боюсь, тут меня не поймут другие функционалы.

Политик хмыкнул. Поиграл бокалом, сделал глоток. Сказал:

– Все то же самое… Когда я начинал заниматься политикой, я думал, что могу чего-то добиться. И для себя, конечно же, и для всей страны. И для всего мира в общем-то. А потом я узнал правду. Узнал, что и наши вожди, и американские президенты – все они в мире не главные. Что есть мастера. Что вроде как они не правят… но к их мнению прислушиваются. Знаешь, воплощенный кошмар русофила о масонах… Теперь стало понятно, зачем мастерам все это… Как ты считаешь, могу я пойти к президенту и рассказать ему правду?

– Ну откуда мне знать, можете или нет, – сказал я. – Меня бы не пустили, вас – не знаю.

– А если серьезно?

– Я не знаю. Быть может, на самом верху и так все и всё знают. И никаких тайн вы не откроете. А если даже и откроете, то что? Устроят всемирную облаву на функционалов? Будут термоядерными бомбами садить по башням и подвалам? Что это даст-то? Кто успеет, уйдут в другие миры. Остальные затаятся. Вы же их от обычных людей не отличите.

– Вот что мне в тебе нравится, – с чувством сказал политик, – что ты до сих пор говоришь «их», а не «нас». Значит, воевать бессмысленно?

– Обычными методами – да. Все равно что кисель топором рубить. Вот вы знаете, каковы возможности функционала-акушера? Натальи Ивановой, к примеру?

– Нет.

– А ведь она скорее всего с Земли-один. Придете ее брать – и что произойдет? Вдруг она зачарует самых суровых спецназовцев и прикажет атаковать вас? Вдруг ее даже атомный взрыв не берет? Обычные функционалы прикованы к какому-то зданию, к своей функции, а вот насчет нее я не уверен. Вы сил этого врага не знаете и узнать не можете. Вы даже не знаете, где они могут сидеть во власти. Придете к президенту с докладом – а он сам с Земли-один! – Я помедлил и добавил: – И откуда мне знать, кто вы такой? Политик Дима? А может быть, вы тоже функционал с Аркана? Проверяете меня на благонадежность, уговариваете нарушить таможенные правила?

Дима допил воду. Вздохнул и сказал:

– Вот теперь, Кирилл, ты понимаешь, что такое политика… Мне пора. О счете не беспокойся, все оплачено.

Уже в дверях он обернулся и сказал:

– Я не с Аркана. Я наш, земной. Но ты мне не верь, потому что верить нельзя никому.

– Как говорил старина Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны», – не удержался я, – «верить нельзя никому, мне – можно».

– Мюллеру, если хочешь, можешь верить. – Дима кивнул. – Мертвым можно верить.

Я посмотрел на закрывшуюся дверь, словно на ней должны были проступить какие-то мудрые слова. Выпил еще вина.

Мне было жалко политика. Ни с какого он не с Аркана, конечно. Молодой, амбициозный, пытающийся найти волшебную палочку и, опираясь на нее, доковылять до самого верха власти. Национальная идея… ха. Какая национальная идея у белых мышей в клетке? Кого пустят на опыты, кого на корм удаву, а кого оставят на размножение…

Волшебных палочек нет. Кончились.

В детстве я очень любил читать. Сейчас как-то меньше… ну, детектив иногда, фантастику, что-нибудь модное… А в детстве любил. Родители приучили. Сказки, фантастику… Так что в волшебные палочки я тоже верю. И с удовольствием бы вручил такую Диме – пусть попробует. Хуже не будет.

Или надо быть оптимистом? В том смысле, что может быть и хуже?

Допив вино, я отставил бокал в сторону. Да, странный напиток. Экзотический…

Я вдруг подумал, что сегодня утром родители должны были вернуться из Турции.