Вегетативная гибридизация растений

Не выдерживает критики учение неодарвинистов и о мутационном процессе в природе. Нелишним будет напомнить их точку зрения. «Уже результаты, полученные в 1918 и 1919 гг., показали, что у этого организма (дрозофилы — И. Г.) устойчивость гена оказывается порядка нескольких тысяч лет, т. е., что в течение этого времени произойдёт не более одной мутации на один ген. Теперь мы знаем, что в действительности величина эта равна нескольким десяткам тысяч лет. В связи с этим можно заметить, что, поскольку в каждом поколении каждый ген формирует совершенно подобную себе структуру несколько десятков раз, то приведённая выше частота мутационного процесса отдельных локусов означает, что даже у дрозофилы в процессе этого формирования подобной себе структуры не делается ни одного обнаруженного ложного шага в течение нескольких миллионов повторений. Иначе говоря, копия копии копии, повторенная несколько миллионов раз, всё ещё практически неотличима от исходной модели» (Меллер, 1936).

Если же принять во внимание, что «мутационный процесс не направлен в отношении закономерностей развития особи и создаёт огромное число вредных, разрушающих развитие особи наследственных изменений» (Дубинин, 1937), то становится ясным, что эволюция зашла в тупик (к счастью, только в теоретических представлениях морганистов).

Даже неискушённый в тонкостях экспериментальной науки читатель видит, как велико расстояние между подобного рода утверждениями части биологов и диалектическим методом, который учит о направленности процесса эволюции, ибо «процесс развития следует понимать не как движение по кругу, не как простое повторение пройденного, а как движение поступательное, как движение по восходящей линии, как переход от старого качественного состояния к новому качественному состоянию, как развитие от простого к сложному, от низшего к высшему» (И. В. Сталин, 1939).

Исключив развитие из природы, неодарвинистам ничего не остаётся, кроме того, как признать старую теорию преформации. И об этом теоретики данного направления откровенно заявляют:

«Хромосомная теория наследственности утверждает… что наследственные задатки расположены в определённом порядке в хромосомах яйцевого ядра, структура которых очень близка к структуре огромных молекул. Структура комбинаций этих хромосом — молекул в зиготе предопределяет признаки развивающегося из зиготы индивидуального фенотипа как морфогенетические (рост, окраска, структурные особенности), так и физиологические (тип обмена веществ, темп роста, плодовитость, особенности темперамента). В этом смысле мы можем определённо утверждать, что современная генетика вполне подтверждает старую теорию преформации» (Кольцов, 1936).

Итак, методологические пороки современного морганизма свидетельствуют о том, как далеко это течение от объективной истины в познании становления живого.

Экспериментальный материал отдельных генетиков вскрывает тупики морганизма. Мы уже напоминали о работах по изучению генетики пестролистности, о явлениях плазматической наследственности, показавших порочность для познания логического отрыва части от целого и абсолютизирование частного.

Не менее сильный прорыв в концепции морганизма создан последними исследованиями в области направленных мутаций у пневмококков, кишечной палочки и других микроорганизмов, с которыми развёрнута интенсивная работа как у нас, так и за границей.

Совершенно необъяснимой для морганистов остаётся группа работ по генетике мыши, в частности, те факты, когда восприимчивый к раку молодняк, выкормленный иммунными самками, обнаружил значительно большую, по сравнению с нормой, устойчивость против этой болезни, причём этот частичный иммунитет передавался потомству (работы Литтля и Битнера).

С ещё большей силой развенчивают хромосомную теорию наследственности эксперименты из области гибридизации растений путём прививки.

Из всего изложенного нами экспериментального материала следует то, что основой направленной изменчивости при вегетативной гибридизации является нарушение нормы и характера обмена веществ. «Из обмена веществ, — учит Энгельс, — путём питания и выделения, составляющего существенную функцию белка, и из свойственной белку пластичности вытекают все прочие простейшие факторы жизни» (Энгельс, 1938).

Изменения процесса ассимиляции путём прививок влекут за собой изменение других процессов, в том числе и наследственности. «Внешние условия, будучи включены, ассимилированы живым телом, — пишет акад. Лысенко, — становятся уже не внешними условиями, а внутренними, т. е. они становятся частицами живого тела и для своего роста и развития уже требуют той пищи, тех условий внешней среды, какими в прошлом они сами были. Живое тело состоит как бы из отдельных элементов внешней среды, превратившихся в элементы живого тела» (Лысенко, 1944).

Именно таким образом происходит нарушение старой и становление новой формы реакции того или другого организма.