Вегетация

Митя метнулся к самосвалу и сиганул на раму с прожекторами, на разгоне забросив на неё и правую ногу, вцепился в железяки и подтянулся. Всё, он на капоте! Сквозь вентиляционные прорези в корпусе на него дул обжигающий жар радиатора. «Лю Чонг» ещё стоял на месте, вхолостую рокоча дизелем. Хватаясь за горячие прорези, Митя принялся карабкаться по морде грузовика наверх. «Лю Чонг» стравил тучу бризолового дыма и попятился, со скрипом поворачивая колёса, а Митя уже держался за стойку ограждения.

Он перемахнул через леер и очутился на площадке под козырьком кузова. Дёрн, травка, безопасность… Дверь в рулевую рубку была распахнута. Серёга, скорчившись над панелью управления, ножом пытался отколупнуть крышку на секции автоматики. Увидев Митю, он распрямился в изумлении.

— Митяй!.. — с облегчением выдохнул он.

Не говоря ни слова, Митя врезал ему кулаком в глаз.

13 Дорога на Банное (III)

Мотолыга качнулась на рессорах и тормознула возле комбайна — почти борт к борту. На раннем солнце разбитый агрегат не казался таким страшным, как ночью. Да, здоровенный — в полтора раза длиннее мотолыги, шестиногий — коленями назад, но всё равно не дракон. Правые ноги подогнулись, а левые, распрямившись, упёрлись в землю, и комбайн лежал на боку, словно дохлая лошадь. Кабина перекосилась. Средний отсек был разворочен взрывом. Над травой зависла в воздухе огромная раскрытая лапа челюстного захвата, будто исполинский железный цветок — надломленный, поникший, истлевший до скелета. Мёртвая машина обросла плесенью; в щели и впадины ситаллических корпусов ветер уже нанёс пыль, и там росли мелкие жёлтые цветочки.

— Это форвардер, попросту — форвер, — сказал Егор Лексеич.

Бригада, стоя в мотолыге, разглядывала комбайн поверх края короба.

— На лесоповале форвер своей клешнёй поднимает брёвна и складывает к себе на трелёвочную раму. Вон она, вся покорёженная. Как наберёт полный комплект, утаскивает с лесоповала на верхний склад — так называется рабочая площадка. Там автопогрузчики пилят брёвна на чурбаки и грузят в колёсные вагоны. Их увозят на нижний склад, он всегда рядом с магистралью. Приходит буксировщик, цепляет состав, и привет — по магистрали вперёд на комбинат.

— В бочину-то ему миной залепили? — спросил Костик.

— Миной, — подтвердил Типалов. — Хороший был выстрел, правильный. Дебилы с новеньких часто по кабине целят, а тут стрелял мужик опытный. Сразу всадил в моторный отсек. Бить надо по моторному отсеку, поняли?

— А чё не по башне? — спросил Калдей.

— Тебе по башне дать — разве чё-то изменится? — сказал Матушкин.

В мотолыге засмеялись, а Калдей сунул кулаком Матушкину в плечо.

— Кабина — для ручного управления, — пояснил Егор Лексеич. — А все агрегаты с автоматики. Кабина — так, на память осталась. Наших-то к своей технике китайцы не подпускают, а сами не желают под радиацию лезть.

— И кто его подбил? — не унимался Костик. — Партизаны?

— Партизаны минами взрывают, а не стреляют. Стрелять опасно.

— Ссутся рыпаться на такие пиздяболы?

— Ко-остик! — укоризненно протянула Алёна.

— Бригада Майора сработала. Тут натоптанный водопой у чумоходов. Майоровцы и напоролись на двух форверов, этот и вон тот, — Егор Лексеич, повернувшись, указал пальцем на второй разбитый комбайн поодаль. — Троих с бригады чумоходы клешнями перекусили, четвёртого помяли, пока их самих не пожгли. Там на опушке могилы. Увидите сами, когда в лес пойдём.

— А мы в лес пойдём? — испугалась Талка.

— Я ещё харверов должен показать, а они в лесу. Вам надобно знать, как эти зверюги выглядят, а то киксанёте при встрече и других подставите. Саня, — Егор Лексеич окликнул Холодовского, сидящего за рулём, — давай к крестам.

Грубо тарахтя движком, мотолыга по высоким травам поплыла к лесу, будто корабль к берегу. За ней по луговине тянулся развороченный след.

— Егора, я лучше на машинке посижу, — попросила Алёна. — Покараулю.

— Твоё дело, Алён.

Мотолыга остановилась на опушке, а бригада слезла и двинулась в лес.

Могилы прятались за малинником. Кресты уже обветшали — древесина, способная разлагаться в бризол, была рыхлой и непрочной. Бригада неловко потопталась рядом с осевшими холмиками — никто не знал, как себя вести.

— В общем, слушайте, что я говорю, — ещё раз заявил Егор Лексеич. — Вас же, дурней, сберечь хочу. На командировке сгинуть — плёвое дело.

— Мертвяки под землёй уже клумбарями стали, — вдруг ляпнул Костик.

— Шеф, про клумбарей — это сказки? — сразу спросил Фудин.

— Нет, — сказал Егор Лексеич. — В лесу ничего не сказки.

Он огляделся. Лес как лес. Всего понамешано — рябины, сосны, подрост, упавшие стволы, папоротник, солнечный полусвет, и дятел вдали стучит. Но обыденность леса была обманчивой. Лес мутировал. Не изменившись внешне, он превратился в тихий и опасный мир. Опаснее, чем сумасшедшие комбайны, шастающие где попало. Угрозу, что таилась в лесу, не расстрелять из базуки. Порой её даже не почуешь. От неё только одно спасение — бегство.

— Дальше идём, — распорядился Егор Лексеич. — Чего радиацию хапать?