Вейн

– Будем устраиваться на ночь. – Егор вспомнил грязную тропу, ведущую к мальчишеской спальне. – Наверху.

Старшим девочкам принадлежали три комнаты, по шесть коек в каждой. Егор прошел до конца коридора, надеясь, что захватчики поленились обыскивать все.

Спальня встретила голыми матрасами и распахнутыми дверцами пустых шкафов. Подушки, вытряхнутые из наволочек, валялись на полу. Тут вкусно пахло, в свете фонарика Егор заметил у порога осколки флакончика. Юрка повел рукой – луч скользнул по стенам, увешанным открытками и фотографиями актеров. С тумбочки блеснул глазами-пуговками плюшевый медведь. Желтое пятно поползло дальше, вбирая в себя то книжную полку, то этажерку с журналами и пластинками. Задержалось на столе. Вспыхнула искра на горлышке банки, засохший букет отбросил корявую тень.

– Черт! – Юрка споткнулся и посветил на пол. – Осторожнее тут.

Из перевернутой коробки раскатились цветные карандаши и вставочки под перья. Возле ножки стола лежала розовая комбинация. Егор никогда прежде не бывал в девичьем царстве, и ему стало неловко.

Юрка потянулся к выключателю.

– Не надо! – остановил Егор. – Шторы тонкие.

Он сдвинул банку с цветами и положил на стол арбалет, скинул куртку. Юрка все топтался у порога.

– Чего стоишь? – спросил Егор. – Располагайся. Ужинать будем.

Вынул из мешка два прямоугольных контейнера – то ли жестяные, то ли пластмассовые, не понять. На крышке рисунок: рассыпчатая гречка с кусочком масла и котлета. Сбоку, в прозрачном чехле, вилка. Ногти бестолково скользили по обертке, пришлось проткнуть ее ножом. Следуя инструкции, резко взболтал содержимое и вскрыл банку. Спустя полминуты в комнате запахло горячей кашей.

Темная буханка величиной с ладонь тоже оказалась запечатанной в пленку. Нож легко прорезал хрустящую корочку и ноздреватую сердцевину.

– Пища богов, – Юрка шумно сглотнул слюну.

Вскоре вилка зацарапала дно контейнера. Егор отодвинул опустевшую банку на край стола и посмотрел на «командирские». Светать начнет часов через шесть.

– Завтра жди меня до вечера.

Юрка глянул удивленно.

– Не вернусь, уходи обратно. Хотя нет, лучше темноту здесь пережди и утром к узлу.

– Не понял.

– Чего именно? – сердито спросил Егор.

Спорить не хотелось. Лечь бы, закрыть глаза и постараться уснуть, чтобы ночь закончилась как можно быстрее.

– С какой радости мне тебя ждать? Я тоже пойду в город.

– Нет.

– Думаешь, приказал, и я послушаюсь? Ага, два раза.

– Ты сам пугал комендатурой, – напомнил Егор.

Юрка выскреб со дна остатки каши и облизал вилку.

– Так мы днем.

– Днем тоже могут быть патрули.

– Слушай, да пошел ты к черту! – отмахнулся Юрка. – Я чего сюда приперся, в интернате сидеть?

– Не знаю! – взорвался Егор. – Ты мне не докладывал. И вообще, не надоело всех посылать? Так можно и одному остаться.

Юрка неожиданно зло рассмеялся:

– А все и так ушли. Я не посылал, а они… Мама, бабушка, дед. Этот тоже, ну, который отец. Папаша хренов, – он сбил щелчком со стола банку.

– Не мусори, – одернул Егор.

– А чего, тут и так… – начал Юрка, но осекся.

Егор прикрыл окно, ночи уже прохладные. Куртку сунул в изголовье. Заряженный арбалет положил на пол, спусти руку – коснешься ложа.

Юрка долго возился, выбирая подушку. Потом скрипел панцирной сеткой, ворочаясь с боку на бок. Вздыхал, шмыгал носом. Но даже когда он угомонился, сон к Егору все равно не шел. Покрикивала в лесу птица. Качались на потолке лунные тени. Ветки скребли по стеклу. Егор снова нашарил на груди бирку и сжал в кулаке вместе с Юркиным подарком. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо. Мама вернулась, ее – жену командира! – никто не выдал. Отец с солдатами перешел линию фронта и сейчас воюет. Скоро освободят Верхнелучевск. Приедет эвакуированный интернат. Интересно, поверит ли Родька, когда Егор расскажет о своем путешествии? И Талка…

– Ты спишь? – шепотом спросил Юрка.

– Нет.

– И я. Не получается.

– Считай собачек.

– У нас говорят – овец.

– Хоть крокодилов.

…узнает у мамы новости и побежит по отцовским знакомым – мало ли, вдруг кто остался в городе. И хорошо бы прочесать лес, там, где шли бои. Наверняка найдется оружие.

– Смешно, – снова подал голос Юрка. – Все время оказываюсь то в приюте, то в интернате. Как нарочно.

– Ядвига предлагала тебе другой вариант, – напомнил Егор. – Можешь хоть завтра с утра отправляться.

Затаил дыхание, ожидая ответа.

– Да пошел ты!

Егор хмыкнул. Поднес часы к лицу, пытаясь разглядеть стрелки. Как медленно они движутся!

Жарко. Солнце расплавленным золотом лежало на дне вазочки из-под мороженого. Лениво вились над стаканами с лимонадом мухи. Таял крем на пирожном. Смешались запахи лошадиного пота и розовой воды, жженого сахара и табака. Человеческое месиво обтекало уличное кафе, изредка выплескивая на высокие ступени семейные пары с детишками, барышень под ручку с кавалерами, а то и нищих, клянчащих медяшки. От столика, что занимали Дан и Хельга, попрошайки шарахались – на стуле лежал арбалет, новенький, сегодня купленный. Вейн то и дело рассеянно касался приклада, поглядывая на толпу. В Бреславле – разгар сезона.