Вейн

Дан валялся на кровати без штанов, но зато в шерстяных носках. Желька, томно вздыхая, скалывала волосы. Русые пряди не помещались в горсти, выскальзывали и повисали вдоль щек. Пухлая губа оттопырилась, удерживая во рту шпильки. Руки – полные, белые – двигались неторопливо. Жельке было мало. Дан закрыл глаза. Пусть спасибо скажет, что хоть один раз получилось, после такой-то дороги.

Желька еще повозилась, но все-таки ушла. Проскрипела лестница.

Как непривычно тихо в гостинице. Слуг и тех нет – Тобиус распустил на межсезонье.

Дан вытянул руку, подцепил валявшиеся на столе штаны. Стукнул спрятанный под ними арбалет.

– Параноик, – вспомнил умное слово и представил, как там, за окном, распластался по стене невидимый из-за дождя йор.

Вейн неспешно оделся, задумчиво пошевелил пальцами в носках. Сапоги Юрка так и не вернул, наверное, приспособил сушиться.

Лестница, стонавшая под поступью Жельки, пропустила Дана бесшумно.

Один угол обеденного зала был освещен, в остальных густилась темнота. Пахло запеченным окороком – мясо, разложенное на решетке, капало жиром в угли. Те отзывались раздраженным шипением.

Тобиус сидел перед очагом, примостив ноги в таких же, как у Дана, полосатых носках, на приступку. Держал на коленях миску с тыквенными семечками. Лузгал, сплевывая шелуху в огонь. На табурете рядом с ним стояли кувшин и пара кружек. Вейн понюхал – пиво.

– Наливай, чего ждешь, – поторопил хозяин постоялого двора.

– Ну ты и нахал! – восхитился Дан, подтаскивая к очагу второе кресло.

Сидели, грели ноги. Пили пиво. Срезали пласты мяса и так, с ножей, ели. Тобиус присыпал свою порцию вонючей кудрявой травкой. Дан предпочитал мазать горчицей. Выщелкали все семечки, заплевав шелухой пол.

Проходила Желька, смотрела недовольно. Дан и Тобиус начинали хихикать, подталкивать друг друга локтями и раз от избытка чувств едва не свалились в камин. Потом хозяин сказал грустно:

– Была ведь фитюлька – во! Ладонями за талию обхватить можно. Я, дело такое, худеньких люблю.

Дан утешил, мол, захочет, двух фитюлек заведет. Тобиус посетовал на межсезонье и безденежье.

От окорока осталась кость. Дрова прогорели. Вейн поворошил угли и спросил:

– Этот мальчишка, Юрка, откуда у тебя?

– Сам пришел. Говорит, случайно получилось. Ну, я и взял. Куда ему сейчас деваться?

– Думаешь, его вправду никто не учил?

– Похоже на то. Заходил к тебе, да? В Бреславль просился?

– Кого он ищет?

– Какого-то Виктора Зеленцова, вейна. Я о таком не слышал. А ты?

Дан мотнул головой, и трактирщик с сожалением цокнул языком.

– Тут Игорь был, ну, менестрель. Буквально перед дождями. Сказал, мол, знает русского из верхнего, зовут Виктором, и фамилия похожа. Видел в Бреславле на днях. Но какой сумасшедший пойдет сейчас через степь!

Вейн хмыкнул. Хозяин посмотрел на него серьезно, словно они и не выдули кувшин пива на двоих.

– Кроме тебя. Правда, Дан?

– Хорошенького ты обо мне мнения.

Тобиус развел руками:

– Ты меня знаешь, вейн. Я о чужих делах не болтаю. Был у меня постоялец, не было… Помог бы мальчишке, а?

Дан молчал. Во рту сделалось кисло. Соскреб с кости остатки мяса, зажевал.

– Ему и впрямь нужно, видно же.

Шэт!..

– Ты редко за кого-то просишь. С чего вдруг сейчас?

Тобиус неторопливо обобрал со штанов тыквенную шелуху, прежде чем ответить:

– Жалко парня. Заходится. Боюсь, как бы в степь не убежал.

Дан сплюнул в присыпанные пеплом угли.

– Я беру его с собой.

Тобиус засиял:

– Ну, здорово! А мальчишка неплохой, ты не думай…

– Лошадей сейчас купить можно? – перебил Дан.

Хозяин закис от смеха:

– Васяйских?

Вейн тоже рассмеялся.

– Мне бы хорских. А эту клячу подари первому встречному.

– Лучше верну ее хозяевам. Представляешь, как они обрадуются? А завтра сходим в деревню. Или я сам?

– Давай уж ты. Только с утра пораньше.

– Сделаю.

Дан потянулся и зевнул.

– Все, я наверх.

Тобиус спросил с подковыркой:

– Жельку прислать?

– Упаси Иша! – в притворном ужасе замахал Дан. – Поспать бы перед дорогой. Разбудишь, как все готово будет?

– Угу. А за мальчишку спасибо. Измаялся он.

Вейн посмотрел с любопытством на хозяина. Сказал искренне:

– Хороший ты мужик, Тобиус!

Печной бок, выступавший из кухни, остывал медленно. Юрка скинул одеяло в ноги и отодвинулся на край лавки, подальше от выбеленных кирпичей. Быстрее бы прошла ночь, и завтра – уже завтра! – в дорогу. Но заснуть не получалось.

Перевернул подушку на прохладную сторону, закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Шумел дождь. Топала за стеной Желька.

Сколько им ехать? Тобиус говорит, караван проходит за полмесяца, но то караван с гружеными телегами. А верхом? Одну неделю? Ну ладно, десять дней. Нет, много.

Тьфу ты! Все, спать. Взбил подушку, рухнул в нее лицом. Пинком сбросил одеяло на пол. Долго вслушивался в монотонный стук капель, стараясь не думать о завтрашнем дне, и наконец задремал.

…скользкая дорога, пропахший бензином ветер и огромный радиатор. Надвинулся, дыхнул жарко. Солнце сверкнуло на хромированной решетке. Мелькнули вцепившиеся в баранку руки, белое лицо шофера…

Юрка рывком сел. Суматошно колотилось сердце. Да что же это такое!

– К черту! – сказал шепотом. – Не хочу!