Вейская империя (Том 1-5)

Во дворце все уже знали о его прибытии. Десантник в форме цвета гусиного дерьма взглянул на него и залопотал что-то в рацию с длинным одиноким ухом. Чиновник в зале аудиенций испуганно шарахнулся в сторону. Киссур немного полаялся с этим чиновником и прошел в личные покои государя. В черепаховой комнате сидел, выпрямившись в кресле, государь, в белой сорочке и в шапочке с жемчужным венчиком, и лицо его было бледней жемчужного венчика. Справа от государя сидел Арфарра, укутанный кружевной накидкой и с врачом позади кресла. Слева от государя, за его спиной, стоял Нан, как будто обнимая государя за плечи и что-то говоря. Чуть поодаль сидел, немного развалясь, Клайд Ванвейлен, и еще один чужеземец, уважая государя, стоял на ногах. К стенке жался пяток перепуганных чиновников. Видимо, Киссур прервал какое-то совещание, на котором Ванвейлен и Нан объясняли государю, как управлять страной, а Арфарра поддакивал. Киссур остановился в дверях. Нан шевельнулся за спиной государя и сказал с непроницаемым лицом:

— Господин Киссур… То, что вы сделали…

Его перебил Ванвейлен.

— Я не знаю, как вы осмелились явиться сюда, но если после всего случившегося вы надеетесь оставаться первым министром…

— Это катастрофа, — сказал третий чужеземец, — никто не осмелится иметь дело с правительством, во главе которого стоит палач.

Киссур засмеялся, выудил из рукава печать и кинул ее через стол Ванвейлену.

— Экое красноречие, — сказал он. — Вам нужно, чтобы первым министром был Нан, а не я — так бы и говорили. Я и сам понимаю, что первый министр, который не берет взяток, не исполняет своих профессиональных обязанностей.

Ванвейлен стал красным, как рак, и вскочил с кресла.

— Палач, — заорал он, — что вы себе позволяете! Киссур подошел к Ванвейлену, сгреб его за широкую шелковую плетку, в которую тот завернул шею, и пихнул обратно в кресло.

— Цыц, — сказал он, — сидели в присутствии государя, так и сидите!

— Послушайте-ка меня, — продолжал Киссур. — Я, может, и палач, но я не дурак! Я, господин Ванвейлен, с самого начала удивлялся, зачем я оказался на вашем совещании, потому что на этом совещании делили пирог под названием страна Великого Света, и я был там явно лишний. А потом вы при мне стали рассуждать о том, что только чудо может спасти ойкумену; и что вашим оружием можно в полчаса уничтожить лагерь Ханалая, но вы, Клайд Ванвейлен, никогда такого приказа не отдадите, потому что вам за это накостыляют по шее. И даже дурак бы понял, на что вы меня, господин Ванвейлен, подбиваете, и что вы без меня придумали с Арфаррой.

Ванвейлен опять всплеснул руками и полез было из кресла, но Киссур затопал ногами.

— Цыц, — сказал он, — я договорю до конца. Вам надо было уничтожить Ханалая. Вам надо было, чтобы ответственность за это несли не вы, а выгоду получили вы. Ведь остатки мятежников сегодня ползли к столице на коленях! Вам надо было сделать так, чтобы министром был Нан, а не я… вы разрешили все ваши затруднения одним махом. Я на вас не сержусь. Что вы такое? Торговец из страны торговцев: а нравы торговцев везде одинаковы.

Тут Киссур повернулся к Арфарре.

— Что же касается вас, господин Арфарра… Признаться, вы оскорбили меня. Ведь если бы вы позвали меня к себе, рассказали, как обстоят дела, и признались, что вам нужен человек, который захватит штурмовик и уничтожит лагерь Ханалая, и что после этого государь должен будет отречься от этого человека, имя которого станет грязью и прахом; а ни вы, ни Ванвейлен в этом замешаны не будете, — разве я сказал бы «нет?» Вы оскорбили меня недоверием, господин Арфарра…

Арфарра сидел в кресле, выпрямившись и совершенно неподвижно. Государь Варназд вскочил с малого трона.

— Киссур, — сказал он, — эти твари могут убираться. Моим первым министром будете вы, и только вы.

И тут Киссур Белый Кречет в первый раз в жизни перебил государя.

— Я еще не кончил, — нехорошо улыбаясь, сказал он. — Как я могу, государь, быть вашим министром, если вы сами отрешили меня от должности; назначили двести тысяч за мою голову; велели жечь мое имя на всех алтарях!

— Это была ошибка!

— Вы оскорбили меня, — продолжал Киссур, — вы поверили негодяям, которым клялись не верить. Когда человека оскорбляет другой человек, есть много способов мести. Когда человека оскорбляет государь, — есть только один способ мести.

— Остановите его, — закричал Ванвейлен.

Один из десантников из-за двери прыгнул к Киссуру. Киссур поймал десантника левой рукой и шваркнул им о стенку. Правой рукой он вытащил из рукава белый трехгранный кинжал, с широкими лепестками у рукояти и тремя желобками для стока крови, и, все так же улыбаясь, всадил его себе в грудь по самые лепестки. Все замерли. Киссур стоял некоторое время, молча и удивленно глядя на государя.

— Скверно это будет, — прошептал Киссур, — если станут говорить, будто я в таком случае промахнулся…