Век амбиций

На процессе Сиу и Вона попросили сообщить, сколько Сиу выиграл за пять месяцев. Это был трудный вопрос: иногда игроки в Макао делали побочные ставки куда более крупные, чем стоили фишки на столе. (При побочной ставке игрок и “агент по развлечениям” договариваются, что фишка в сто долларов стоит тысячу или, например, сто тысяч.) Сиу выиграл эквивалент 13 миллионов долларов США. Вон назвал куда большую сумму: 77 миллионов.

Упоминание о том, что бывший парикмахер выиграл 77 миллионов долларов и избежал общения с гангстерами, привлекло внимание гонконгских журналистов. Некоторое время они преследовали “Бога игроков”, но он не давал интервью. Через год после процесса гонконгский журнал “Некст” опубликовал статью, утверждающую, что Сиу жульничал. Он якобы платил сотруднику казино, записывающему проигрыши и выигрыши, чтобы тот увеличил его прибыль и уменьшил убыток; казино ничего не заметило, потому что многие ставки Сиу были “побочными”, без записи, и, кроме того, “агенты по развлечениям” даже подумать не могли, что неизвестный игрок пойдет на подкуп сотрудника. Сиу ничего не ответил. Он куда-то пропал.

О “Боге игроков” почти забыли. Дело исчезло со страниц криминальной хроники. Но осенью 2010 года бывший администратор казино “Сэндс Макао” Стив Джекобе подал иск о своем незаконном увольнении и выдвинул ряд обвинений против Шелдона Адельсона. Джекобе утверждал, что он и Адельсон обсуждали дело “Бога игроков”, а также что триады имеют влияние на “Сэндс”. Адельсон якобы настаивал на “агрессивном расширении бизнеса ‘агентств по развлечениям’”. Джекобе также обвинил “Сэндс” в подкупе законодателя из Макао, что было нарушением американского закона о коррупции за рубежом. Владелец “Сэндс”, в свою очередь, заявил, что Джекобе не смог удержать триады подальше от компании.

В дело вмешалось правительство США. Минюст и Комиссия по ценным бумагам и биржам начали расследование против владельца “Сэндс” по обвинению в возможном нарушении закона о коррупции за рубежом. Адельсон все отрицал: “Когда дым рассеется, я абсолютно – не на сто, а на тысячу процентов – уверен, что за ним не окажется огня. Они хотят получить мои электронные письма. А у меня нет компьютера. Я не пользуюсь электронной почтой. Я не такой”.

Адельсон и его коллеги убедились, что вести дела в новом Китае не просто опасно. Они поняли, насколько их успех зависит от других: от компартии, триад, от мечтающего сорвать куш парикмахера. Сиу повезло за игровым столом, Вону повезло, что для его убийства наняли совестливых бандитов, а Адельсону не повезло в том, что репортеры распространили информацию о плане убийства, связанном с его казино. С другой стороны, эта история зависит от случая так же мало, как и казино. Это скорее столкновение личных интересов, повесть о “позолоченном веке” Китая.

Макао с его богатством, заговорами, моральной амбивалентностью открыл окно в новую беспокойную эпоху. В Китае в дни почти всеобщей бедности было практически нечего красть и, что логично, мало поводов отвергать мораль ради обогащения. Но сочетание стремительного экономического роста и непрозрачности действий правительства оказались почти идеальной средой для злоупотреблений. В 2007 году, когда Сиу Юньпхин сорвал куш, ученый Пэй Миньсинь подсчитал: почти в половине китайских провинции руководителей транспортом отправили в тюрьму, а коррупция стоила Китаю 3 % огромного ВВП, что превышает государственные расходы на образование.

Перед правительством успех Макао ставил сложный вопрос: как долго позволять этому продолжаться? Китай мог остановить бум с помощью декрета (гражданам нужно специальное разрешение на поездку в Макао; правительство по своему желанию сокращало и увеличивало поток посетителей), но закрытие Макао вызвало бы политические проблемы. Здесь победители – представители “новой среднезажиточной страты” – пожинали плоды успеха, наслаждались сделкой с властью: не лезьте в дела государства, а государство не слишком будут заботить ваши. Во время перелета из Макао в Пекин я сидел рядом с бывшим военным, теперь владевшим недвижимостью и несколькими фабриками. Он сказал, что посещает Макао раз в месяц, “чтобы выпустить пар”, и потратил большую часть полета на изучение последнего приобретения: телефона “Верту” за двенадцать тысяч долларов, обтянутого крокодиловой кожей и снабженного кнопкой, соединяющей с круглосуточно работающим ассистентом.

Власти в Макао, как и в Пекине, не видели причин что-либо менять. Мануэль Жоаким Невеш, главный инспектор казино Макао, заявил мне, что “Макао – не Лас-Вегас”, и я не сразу понял, что Лас-Вегас он считает моральным эталоном: “Макао привлекает более 20 миллиардов долларов зарубежных инвестиций только в индустрию казино. Если коротко, мы прекрасно соответствуем запросам общества”. Эта точка зрения опиралась на слова партии о своем успехе. “Развитие – единственная истина”, – считал Дэн Сяопин, и многие с ним соглашались.