Век бифуркации. Постижение изменяющегося мира

Технологический императив. Все, что может быть сделано, должно быть сделано. Если нечто может быть сделано или выполнено, то это нечто может быть продано, а если оно будет продано, то это хорошо для вас и для экономики. Если же это нечто никто не желает покупать, то вы должны создать спрос.

Чем новее, тем лучше. Все новое лучше, чем (почти) все, что является вчерашним днем. Если вы не можете произвести новый продукт, назовите старый «новым и улучшенным», и прогресс, прибыли будут вашими.

Будущее — не наше дело. Мы любим наших детей, но почему мы должны беспокоиться о судьбе следующего поколения? Ведь в конце концов уместно спросить: что делает следующее поколение для нас?

Экономическая рациональность. Ценность всего, в том числе и людей, допускает денежное выражение. Всякий жаждет разбогатеть, все остальное — праздные разговоры или пустые претензии.

Моя страна — это моя страна, права она или не права. Мы сыновья и дочери нашей великой страны, все остальные — иностранцы, которые только и думают, как бы воспользоваться нашим благосостоянием, нашей мощью и нашими технологиями. Мы должны быть сильными, чтобы защитить наши национальные интересы, и желательно более сильными, чем любой возможный противник.

Как видно из приведенного перечня, Homo modernus — прелюбопытный зверь. Он живет в джунглях, увеличивает благосостояние человечества, преследуя свою материальную выгоду, верит во вмешательство невидимых сил для наведения гармонии и порядка, превыше всего почитает эффективность, готов производить, продавать и потреблять что угодно (в особенности нечто новое), любит детей, но безразличен к судьбе следующего поколения, ни во что не ставит все, что не подлежит немедленной оплате и не имеет денежного выражения, всегда готов идти сражаться за свою страну, потому что его стране также приходится сражаться за выживание в международных джунглях.

Ныне убеждения Homo modernusa больше не приносят дивидендов. Вера в закон джунглей поощряет жесткую конкуренцию — клыками и когтями, которая не позволяет воспользоваться благами кооперации, имеющими решающее значение в период, когда перспективы роста сужаются и часто происходит обратный процесс сокращения. Следование догмам прилива, поднимающего все лодки, эффекта просачивания и невидимой руки способствует эгоистичному поведению в успокоительной (хотя, как ни печально, не имеющей под собой оснований) уверенности, что такое поведение идет на благо остальным членам общества, Вера в идеальную саморегулирующуюся систему свободного рынка игнорирует тот факт, что в ситуации невмешательства те, кто держит в своих руках власть и бразды правления, умышленно вмешиваются в рыночные операции, искажая пропорции в свою пользу, и толкают менее сильных и умных партнеров к банкротству. Эффективность без учета того, что производится, кем и для кого, способствует росту безработицы, удовлетворению потребностей богатых при полном пренебрежении нуждами бедных и порождает поляризацию общества на «современный» («эффективный») и «традиционный» («неэффективный») секторы.

Технологический императив становится опасным, когда кривые экономического роста перестают круто взмывать вверх, рынки достигают насыщения, окружающая среда приближается к пределам своей способности поглощать техногенные загрязнения, а энергетические и материальные ресурсы становятся редкими и дорогостоящими. Следование ему приводит к производству множества товаров, о которых люди думают, будто те им нужны, и используют порой себе во вред. Утверждение о том, будто новое всегда лучше, просто неверно: иногда новое заведомо хуже — дороже, сопряжено с большим количеством отходов, наносит больший ущерб здоровью, сильнее загрязняет окружающую среду, способствует большему отчуждению и вызывает более сильный стресс. Сегодня какой-то продукт «улучшен» потому, что содержит фторуглероды, антигнетамины, цикламаты или просто сахар, завтра этот же продукт «улучшен» потому, что не содержит те же самые вещества. В борьбе за привлечение внимания широкой публики здоровье и социальные блага — не более чем приманки, которые используют, когда они улучшают маркетинг, и о которых забывают, если они не дают ожидаемого эффекта.

Жизнь без сознательного планирования будущего хороша в дни быстрого роста, когда будущее само заботится о себе, но подобный подход вряд ли можно назвать ответственным в период, когда приходится производить тончайший выбор, влекущий за собой глубокие и далеко идущие последствия для грядущих поколений. А если сегодня мы пожмем плечами и скажем: «Apres moile deluge»[3], то действительно вызовем потоп — чрезмерною эксплуатацию, перенаселение, неравенство и конфликт.